Зимний пейзаж с покойником - Светлана Гончаренко

Буйный всплеск женской фантазии обескуражил сыщиков.

– Как же так! – удивился Самоваров. – Этим вечером в доме не было никаких посторонних проходимок – только ваши старые знакомые по бизнесу. И подруга вашего сына…

– А кто знает, что это за подруга? Хотя вы правы, я ее уже третий год вижу…

Галина Павловна задумалась, но ненадолго.

– Проходимка могла кого-нибудь нанять! – нашлась она.

– Кого?

– Хотя бы этих двух хмырей с телевидения! Вы обратили внимание, какие у них омерзительные рожи?

– Ерунда, – отмахнулся Стас. – Документы у хмырей в порядке, приехали они на служебной машине, показали отснятый материал, совершенно невинный. И бежать не пытались. Лучше расскажите про своего частного детектива. Что он выяснил?

– Да ничего еще! Я только вчера с ним встретилась и изложила ситуацию. Фамилия его Дурасов, может, слыхали? У него безупречная репутация.

Стас неплохо знал детектива Толика Дурасова – этот бравый парень специализировался на трудных и дорогих бракоразводных делах. Особо он славился тем, что поставлял клиентам железные доказательства супружеской неверности. Каким-то чудом добывал он фото– и видеоматериалы великолепной четкости, длинные записи любовных вздохов, мужские трусы со следами губной помады и лифчики с каплями неопровержимого генетического материала. Впрочем, найти таинственную дочь-самозванку Дурасову тоже было под силу.

– И вы допускаете, что у вашего мужа могла быть внебрачная дочь? – спросил Галину Павловну Самоваров.

Он был абсолютно уверен, что она ответит «нет».

– Все вы, мужики, кобели! – сказала вдова с тихим осуждением.

Майор про себя усмехнулся: «Вот тебе, Самоваров, и скелеты – в новеньких шкафах они тоже водятся».

Вслух же он спросил Галину Павловну:

– Что конкретно собирался предпринять ваш детектив?

– Не знаю! Он сказал, чтоб я не беспокоилась, что проходимку он из-под земли достанет – это его ноу-хау. После нашего возвращения из Бад-Хофгостайна он обещал…

Сыщики так и не узнали, что посулил Галине Павловне Дурасов: грохот страшной силы разразился прямо над их головой. Первым делом Стас подумал: уж не теракт ли? Нет, на взрыв не похоже. Могло, конечно, рухнуть какое-нибудь особо крупное изделие впечатлительного итальянского дизайнера, но кто сумел сдвинуть его с места?

К грохоту примешался дикий крик – неясно, мужской ли, женский, – затем упало еще что-то тяжелое. Зазвенели стекла, подключились новые истошные голоса. Все перекрыл низкий, могучий лай Мамая.

– Что там такое? – удивился Стас.

Галина Павловна вздохнула над чарочкой:

– Это наверху, в малой гостиной. Наверное, Мамай снова в дом влез. Только почему он бьет стекла?

24 декабря. 00.20. Суржево. Дом Еськовых. Малая гостиная.

– Я убил Еськова! Да, я! И ничуть не жалею об этом!

Аристарх Жебелев, охранник Серега и Димон Можжин втроем с трудом удерживали барда Стрекавина. Бард отчаянно рвался вон из пиджака и грубых чужих рук. Раз ему все-таки удалось выскользнуть. Он ринулся вперед, не разбирая дороги. Тошик с Алявдиным стояли в дверях, и Алявдин успел выставить на пути барда ногу в радужно замызганном ботинке. Беглец был остановлен. Просто удивительно, откуда в этом невысоком узкогрудом человеке взялось столько силы!

– Нализался до… – со знанием дела пояснил Серега. – И где он выпивку взял?

– Ты не рассуждай, ты держи крепче! – потребовал Арик.

Левой рукой он вцепился в фалды бардовского пиджака, а правую потирал о бок: Игорь Петрович умудрился ее укусить.

– Ага, крепче! А потом у него перелом, – возразил Серега. – По судам меня затаскает на…, как в прошлом году наш сосед…ый, Барикадзе.

– Мы все будем свидетелями, что с вашей стороны это была необходимая оборона, – подбодрил Серегу голос Лундышева.

Андрей Викторович, оказывается, стоял поблизости, за портьерой, обширной, как занавес областного театра. Наружу он выглядывал лишь изредка. Пугливая Люба Ажгирей стояла с ним рядом и вскрикивала, когда Стрекавин дергался, пытаясь вырваться. Одновременно с ней подавал голос Мамай, который тоже пробрался на место происшествия. Псину сдерживали Зина и Санька Еськов.

Майор влетел в малую гостиную в самый разгар суматохи. Страшным голосом он заревел:

– Что здесь происходит?

За майором подоспели и Самоваров, и Галина Павловна, которая оказалась очень быстроногой в тапочках. Задавать вопросов она не стала, а сразу выкрикнула вывод:

– Ужас! Ужас! Ужас!

Было чему ужаснуться: малая гостиная, выдержанная в бело-золотых тонах, оказалась полна орущего народу. Стрекавин извивался, колотя по паркету дырявой пяткой, Мамай лаял. Со стены свалился эстамп. Он осыпал паркет осколками стекла, которые сверкали зловеще.

В углу гостиной лежала опрокинутая тумба: это именно она при падении наделала столько шуму. Сейчас тумба выглядела мирно и даже не казалась слишком большой – всего лишь по грудь Железному Стасу. Правда, ссыпались с нее и обратились в черепки какие-то статуэтки, наверняка ценные. Ужас, ужас!

– Что здесь происходит? – повторил майор свой вопрос.

Вдобавок он топнул ногой так, что стекла и осколки фарфора, звякнув, подпрыгнули на полу. Все смолкли, даже Мамай.

– Тут убийцу поймали, товарищ майор, – бойко доложил Тошик Супрун.

– И кто же это?

– Я! – вскричал бард истошным сорванным тенором. – Пишите: я убил негодяя Еськова. И страшно этому рад! Везите меня в тюрьму.

Галина Павловна взвизгнула:

– А я вам что говорила? Это он!

В один прыжок вдова очутилась рядом со Стрекавиным. Никто и моргнуть не успел, как она вцепилась в бороду певца. Тот закричал совсем уж нечеловеческим голосом. Стас бросился на выручку и с трудом разжал сильные руки вдовы, которые, отпустив бороду, тут же сомкнулись на горле врага. Стрекавин кричать перестал. Он захрипел.

– Госпожа Еськова, уймитесь! – рычал майор, деликатно борясь с несчастной женщиной.

На помощь другу пришел Самоваров. Он выбросил из вазы букет хризантем и выплеснул в Галину Павловну оставшуюся воду. Минутного замешательства хватило, чтобы оттащить вдову на ближайший диван. Самоваров усадил ее там и попросил успокоиться. Она не слушалась.

– У, мерзавец! Я знала! Я удушу его вот этими руками! – кричала она, пытаясь всем показать свои руки, которые не отпускал Самоваров.

– Тихо! – приказал Стас. – Всем разойтись! И собаку уведите.

Но разошлись только коллеги покойного по бизнесу и Санька с Мамаем (Санька, правда, скоро вернулся). Стрекавина и Галину Павловну оставили в гостиной. Их надо было насильно удерживать в покое для их же собственной безопасности.