Камрань, или Последний «Фокстрот» - Юрий Николаевич Крутских
Шрифт:
Интервал:
Чтобы оторваться от американцев, ночью во внеурочное время погрузились, поднырнули под «Витязь» и ушли на двести пятьдесят метров вниз. Затем сутки шли на малом ходу, стараясь не шуметь. Оторвались. Следующей ночью всплыли милях в ста пятидесяти восточнее Сокотры, и началась основная боевая служба, ради чего нас, собственно, с другого конца земли сюда и пригнали. Скрытая разведка… слежение за авианосными ударными группами… И не дай бог кто-нибудь обнаружит! Если что — во-от такой чоп командиру, ни наград тебе, ни поощрений. Всплывали только ночью, да и то не каждой. Иногда через двое суток на третьи. Батарея ещё новая была, хорошо плотность держала. Под экономходом можно было и неделю ходить, не всплывая. Но рекордов не ставили — и так жизнь не сахар. Света белого реально не видели.
Когда домой пришли, никто не верил, что мы целый год в тропиках провели. Наверх вылезли — мама родная! — синие, бледные, как те самые спирохеты. За всё время на берег раз только и случилось ступить. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. С Сомали тогда дружили. Бербера — порт такой на Африканском роге находится, слышал? Там вот и побывали. Крышка левого дизеля у нас лопнула, и на среднем трещина пошла. В сеанс связи на флот сообщили. Где-то через месяц проходящим танкером две новые крышки привезли. У нас к тому времени из трёх дизелей только один работал. Крышки лебёдкой на палубу смайнали, к ним два ящика ЗИПа и толстенную пачку газет «Правда» с материалами последнего пленума. Спасибо политотделу флота, вовремя позаботился — у нас как раз в гальюне вся бумага закончилась. После чего с танкера ручкой помахали, даже помыться не пригласили (спешили, наверно), и — прощайте, товарищи подводники! Думайте сами, что с этим добром дальше делать. А что тут думать — вниз опускать надо, других вариантов нет. Через рубочный люк только ЗИП и газеты прошли. Чтобы опустить крышки дизелей — съемный лист дёргать надо. По-другому никак. А как его посреди океана снимать?
Он же выше поверхности воды всего лишь на метр находится! А вдруг шквал, крен, волна шальная накроет? Тут же ведь и аккумуляторная батарея рядом… Солёной водой плеснёт, не дай бог, яму зальёт — проблем не оберешься. Хлор в отсеки пойдёт — сам понимаешь! Делать нечего, командир затребовал заход в порт. Двое суток со штаба флота ответа ждали. Не хотели, видно, нас в иностранном порту к пирсу ставить. Штабные стратеги… мать их… Это же что получается — за всю боевую службу, за весь год валюту экипажу начислять придётся! Такое стране разорение. А так, если к пирсу не ставить, — голый оклад в рублях и ни копейки больше, сплошная экономия. В семидесятых именно так и было. Это сейчас — широту Нагасаки-Нампхо пересекли — валюта начала капать. А тогда хоть двадцать раз туда-сюда ходи — хер тебе на всё рыло, и никакой валюты.
Так вот… Решили-таки в штабе не рисковать, и получили мы добро на заход в Берберу. А там ПМТО только организовывался, никакой ремонтной базы ещё не было, строить только начинали. Через два года, кстати, когда построили, нас сразу оттуда и попёрли. Американцы, понятное дело, подсуетились. Всё, что успели построить, пришлось неграм подарить. Такое, кстати, у нас не первый и не последний раз… Александрию, Дахлак, Сокотру так же просрали! И Камрань скоро просрём. Ну ладно… Пришли мы, значит, в Берберу, встали к причальной стенке. Техпомощи, как я сказал, никакой. Одно хорошо — не качает, и кран «Ивановец» на пирсе стоит, можно пользоваться. За две недели своими силами перебрали все дизеля, на двух поменяли крышки, отрегулировали, подтянули, мех постарался. В бане два раза помылись, на пляж моряков на грузовике свозили, и всё — опять в океан, на передний край борьбы с мировым империализмом. Так до возвращения домой, до самой Камчатки земли больше и не видели. Раз в месяц среди ночи где-нибудь в точке рандеву к обеспечивающему танкеру подкрадёмся быстро-быстро — чтобы, если что, с патрульного самолёта радиолокацией не засекли, воды, топлива примем. Если погода хорошая, не штормит и к борту можно нормально пришвартоваться, бойцов ещё успеем в бане помыть, и с рассветом опять — «по местам стоять, к погружению!». Танкер же, чтобы никто не догадался, что он в этом районе имел рандеву с подводной лодкой, взамен переданного нам топлива забортной воды в танки плеснёт, осядет до ватерлинии опять и идёт себе дальше, как ни в чём не бывало. Серьёзно всё было… Скрытность — превыше всего. Как на войне. Суровые, минёр, были времена, не то что нынешние. А сейчас что? Скоро на улицу в форме не выйдешь — пацифисты безмозглые заклюют. Американцев в Министерство обороны советниками уже принимать стали! Слышал? Я в Большой Камень на завод «Звезда» — по делу надо было — пропуск целую неделю согласовывал! Прихожу, а там американцы с японцами свободно шляются, наши атомачи утилизировать собираются. Денег на это выделили. Представляешь? Город закрытый, туда ни ты, ни я просто так не пройдём, а тут самые заклятые наши… друзья… как у себя дома! Горбачёву спасибо! Нобелевскую премию, падла, отрабатывает…
Сверкнув негодующим взглядом, что даже в темноте было заметно, командир разразился потоком таких красноречивых пожеланий, которых исполнись хоть тысячная доля — лежать Америке в руинах под километровым слоем пепла, и обугленным останкам Иуды Горбачёва — там же.
Глава 17
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!