Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

мальчик. — Я хочу в семью Кол Галланд.

Роза раскрыла глаза, она побелела и с дрожью в голосе переспросила:

— Прости мне, видимо, послышалось, — встала из-за стола. — Можешь, пожалуйста, повторить?

— Тебе не послышалось, мама… Я согласен на усыновление.

И тут она бросила взгляд на Симона, который расплылся в улыбке. Измученное лицо Розы вызвало у него смешанные чувства. Аристократ определенно любил выигрывать, и поражение его извечной соперницы явно принесло ему долю удовольствия. Но было в этих эмоциях нечто стороннее. А Роза же ещё не осознавала происходящего в полной мере.

— Гриша… но ты же мне сказал…ОН ОБМАНУЛ ТЕБЯ! — вырвалось у неё. — Чтобы он не наплел, это всё ложь, он лишь использует тебя! СИМОН! Жалкий ты, выродок!

— Мама! — грубо прервал Гриша. — Он рассказал мне всё то, что рассказала ты. Про упадок аристократии, про неправильность этого общества, про то, что я ему нужен только из-за результатов теста. Он был честен со мной.

— И ЭТО ТЕБЯ УСТРАИВАЕТ!? — на эмоциях она бросалась вопросами. — Устраивает быть инструментом?

— Да, если я смогу создать лучший мир. Но… этот мир будет не таким, каким его видишь ты, мама. Я-я… не совсем понимаю твоей позиции. Прости.

Слёзы подступали к её глазам.

— Но… но… — издала она.

— Хватит, Розалия, — вмешался Симон. — Мальчик сказал своё слово. Это уже эгоистично с твоей стороны. Уважай его выбор. Такая бурная реакция недопустима для настоятельницы приюта. Твоя работа — отдавать детей в благополучные семьи. А семья аристократов подходит под все критерии.

Она взяла себя в руки и попросила Гришу выйти. Тот без лишних раздумий послушался её.

— Что ты ему наговорил, Симон?

— Правду и ничего, кроме правды. Он умный. Шустро сообразил, что да как. Не все дети ярые поклонники твоего мировоззрения. Мне всегда было интересно, почему ты такая? Откуда в уме дочери такой благородной семьи столь кощунственные мысли?

— Потому что люди должны быть равны. Это естественных ход вещей.

Он пожал плечами.

— Мне такого никогда не понять. Наше противостояние длилось долгие годы, где я частенько уступал тебе. Оно и не удивительно. Твои способности в политике были гораздо выше моих. Как, впрочем, и у Фарля. Раз уж ты далека нынче от дел совета, то, так и быть, просвещу. Пусть Фарль уступает тебе по результатам теста, но его умение ввести дела принесло больший успех. Плавный подход Фарля симпатичнее аристократам, нежели твои резкие, но точные высказывания. Но и ты, и Ной Кэмпл блекнут с этим самородком, что ты взрастила. На этот раз победа будет за мной. Хочу в знак уважения к твоей семье заверить, что, правда, буду заботиться об этом ребенке, настолько, насколько смогу.

— Ты обещаешь мне это?

— У тебя все равно нет выбора, — ответил он, отмахнувшись. — Придется верить мне на слово. К тому же ты знаешь, что я щепетилен в отношении ценных ресурсов. А на этой прекрасной ноте, пожалуй, и закончим. До скорой встречи, — он уже собирался выходить, как бросил фразу. — И ещё. Я заберу Дангеля через пару дней. Пусть попрощается со всеми.

Хлопнув дверью, он ушел. Однако та самая рабочая ухмылка всё равно оставалась на его лице. Напротив приюта его ожидал личный Атмос, водитель открыл ему дверь, и Симон уселся на мягкое сиденье. Хоть он и был в приподнятом настроении, но острый взгляд выдавал внутреннюю серьёзность.

«Несмотря на ужасный характер… эта женщина просто удивительна. Чтобы вырастить столь одаренных детей нужно иметь не дюжее терпение и навыки, практически каждый здешний ребенок имеет склонность в области политики. Они все лакомый кусочек. Жуткая дамочка…».

Во время обеда Гриша решился сразу рассказать всё семье. Ничего не предвещало внезапных новостей, дети привычно уплетали суп, пока Лотти с Эли разносили тарелки. По всей кухни витал приятный запах лапши со специями, слышалось, как дети с аппетитом кушают, жадно откусывая корки хлеба.

— Ребята, — привлёк к себе внимание Гриша. — Мне нужно кое-что сказать. Сегодня ко мне приходил один человек, с целью меня усыновить… и-и я согласился.

Лотти выронила блюдце, оно разбилось, и бульон медленно растёкся по плитке. Она с дрожью в теле посмотрела на тонкую фигуру друга и не могла поверить. А другие ребята встретили эту весть с восхищением, с аплодисментами и радостными возгласами. Эли же вцепилась в поднос руками, она вся тряслась, но подавляла ту волну печали, что поднялась внутри.

— Это здолово, Глиша, — картавя, проговорил шестилетний Алекс.

— Мы так за тебя радаы — подхватила малодушная Надя.

Дангель обрадовался такой спокойно реакции. Он не любил лишнее волнение. Но стоило ему взглянуть во влажные изумрудные глаза Лотти, как появилось неприятное чувство ниже желудка.

— Гриша, — издала Лотти, подходя, — ты ведь шутишь?.. Так?..

— Лотти, я не шучу.

— Скажи, что это твоя глупая шутка, — проговорила в слезах.

— Я-я… не могу…

— ПРОСТО СКАЖИ ЭТО!

Её зелёные глаза блестели от слёз, она уставилась на него, сжимая кулачки. Дети забеспокоились, улыбки сошли с их лиц. Лотти устроила сцену, детский эгоизм ей это позволял. Она злилась, она грустила, она боялась. Озираясь на толпу ребят, она прокричала:

— ДА ИДИТЕ ВЫ ВСЕ!

Стоило эмоциям выйти наружу, как она уже не могла их остановить. Чтобы не наговорить лишнего, она помчалась в девичью комнату.

— Лотти! Подожди!

Он попытался ухватить её за руку, но она ловко вывернулась. Пытался дотянуться и не смог. Лотти отдалялась. От стресса у него начало не хватать воздуха. Сунув руку в карман, он достал ингалятор. Вдохнув лекарства, Гриша остолбенел. Не знал, как поступить.

— Беги за ней, придурок! — в солдатской манере приказала Эли. — У нас уже есть один идиот, который заставил её плакать. Второго не хватало.

— Угу, — очнулся он.

Гриша покинул кухню, поднялся на второй этаж и встал у открытой двери. На солнечном пятне из единственного не зашторенного окна сидела Лотти. Девочка рыдала, уткнувшись в красный шарф. Слёзы не могли перестать бить ручьём. Гриша аккуратно, на цыпочках вошёл к ней, словно боясь спугнуть.

— Лотти, — тихо окликнул он. — Мы можем поговорить?

— НЕТ! Я не хочу с тобой разговаривать! Вали отсюда! Бросай меня, как и он.

— Я… я… вовсе не бросаю тебя. Я…

— А ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! — прервала. — Сначала Нейт… теперь ты. ПОЧЕМУ ВЫ ВСЕ ПОКИДАЕТЕ МЕНЯ?!

— Лотти, мы сироты! — не выдержав, выпалил мальчик. — Мы живём в приюте, и совершенно нормально, что рано или поздно мы попадем в другие семьи. Но это же не значит, что мы не сможем общаться.

— Мы уже семья! Я, ты, мама, Эли и Нейт — и все остальные. Мне