Болгарская неожиданность. Книга 5 - Борис Владимирович Попов

едешь? – удивился я.

– Но я же его законная жена!

– А он по легенде наемник, охранник и сопровождающий. И где же ты таких людей на службе с женами видела?

Наина осеклась.

– Но он же не поймет…

– И что? Он, вроде, бродник, а этот народ почти по-русски говорит, и учить болгарский язык не обязан.

– Но ты-то якобы болгарский болярин! Как же ты с ним столковываешься?

– Что не мешает мне по-русски говорить. И какие еще наречия мне ведомы, ни перед кем там отчитываться не намерен. Они быдло и землепашцы, а я знатный господин. А чтобы их отогнать от лошадей, Ивану пары фраз за глаза хватит. В общем, не мешай, нам болгарский учить надобно!

Наина надулась и отвязалась, а мы приступили к ускоренному изучению дружественного, но непонятного языка. Разучивали всего две фразы:

Отойди прочь! – махни се далеч!

и

Не велено – не е заповядал,

да и все дела. Вот тут-то боярская идея и дала трещину.

Ваня проявил редкие способности к изучению иностранных языков, а точнее их совершенное отсутствие. Парень ничего запомнить не мог! Он старался, бился, как рыба об лед, но ничего не укладывалось в его молодой памяти, ну хоть ты тресни!

Через тридцать минут я умаялся и отстал, а за процесс обучения взялась Наина. Всего через четверть часа она уже орала на суженого:

– Ты совсем слабоумный!? Как же ты уродился таким идиотом? Ваня, голова баранья!

Суженый только моргал, и ничего не мог упомнить.

Звучало это примерно вот так:

– Э-ээ, махни не ведал, вроде?

Или:

– Далече отседа, что ли?

– после чего Иван боязливо поглядывал на супругу, ожидая новой вспышки негодования. И предчувствия его не обманывали…

– Баран! Дурак! – и так далее.

Да, уж милочка, это не какой-нибудь твой соплеменник Сруль или Мойша, который извечно бегает из страны в страну, опасаясь, что его прибьют, и все нужные языки махом осваивает.

В прежней жизни меня шесть лет в школе и год в институте обучали английскому языку, и что? Хеллоу да йес – вот и все результаты моего труда. Первую жену учили немецкому, вторую французскому, и что? Ван, цвай, драй, да бонжур – и общий привет! А какой молодой российский еврей в 21 веке, кроме русского, еще и английским в совершенстве не владеет? Да нету таких.

Хотя и не скажешь, что русский человек туп, глуп или отличается плохой памятью. Только кинь его в другую страну и будет нужда там обжиться, махом любой язык освоит. Я сам, помню, всего за месяц кое-как начал понимать литовский язык в тогдашней прибалтийской республике СССР. Скажут тебе в какой-нибудь тамошней столовке:

Лаба дэна! – ответишь:

Лаба дэна! – с русским акцентом, да и пошел жрать местные разносолы. Добрый день, он и в Африке добрый день. А уж когда обжился у их женщины, и попил пивка с новыми знакомыми Раймондасом и Викторасом, обучение просто пошло семимильными шагами.

А английский мне и на дух не был нужен, лишний какой-то язык, ехать в чужие страны я не планировал.

Однако так дело не пойдет. Когда на человека кричат, он вообще ничего ни понять, ни запомнить не может. Наверняка какой-нибудь дядя Самуил на ребенка во время обучения не орет, а ласково ему говорит:

Беня, сынок, ты не волнуйся так и не замыкайся в себе. Вот послушай еще раз: май нейм из…, и смотришь, процесс обучения и налаживается.

И, конечно, вариант Наины один из самых бесперспективных, хуже только бить ученика по голове, так ведь и я тоже не блеснул. Не орал, не обзывался, не пытался унизить, а тоже начал горячиться, обозлился и даже временами размахивал руками. А ведь на русского молодца отнюдь не орать надо, а объяснить, что это нужно, ну просто необходимо, глядишь, и дело пойдет на лад.

– Наина, хорош тут голосить! Иди погуляй куда-нибудь.

Ная зашипела и унеслась. Вот и славненько – баба с возу, кобыле легче.

Попробуем иначе.

– Ванюш, послушай меня внимательно.

– Слушаю! – нервно вздрогнул Ванька, ожидая нового подхода с очередным ярмом.

– Да не волнуйся так. Ты думаешь это мне или Богуславу надо?

Парень промолчал, но по его лицу было видно, что именно так он и думает. Продолжим!

– Просто неохота, чтобы ты в харчевнях по пути во Францию посуду мыл, я пел, а твоя жена под эти песни плясала на потеху публике.

– Это зачем еще? – не понял Иван.

– Да чтоб покормили.

– Что ж у нас, денег нету? – возмутился Ваня. – Чать мы не нищеброды какие!

– Это сейчас. А как поймут эти лавочники, что мы их обманываем и с моим болярством, и с твоим бродничеством, и хотим по дешевке купить серебряный кинжал, который нам видимо позарез нужен, обдерут проезжих до нитки.

– Не давать!

– А вурдалак-то не дремлет… Вот и подумай.

Ваня минут пять думал, потом повернул ко мне решительное лицо и сказал:

– Мастер! Проговори эту болгарскую чушь еще разок – жилы порву, а освою!

Давно бы так! В один раз мы, конечно, не уложились, но после третьего повтора уже звучало приемлемо.

Запомнилась Ване, правда, всего одна фраза:

«Отойди прочь», ну и Бог с ним, не всем же полиглотами быть.

Вернулась проветрившаяся и подобревшая Наина. Иван с гордостью продемонстрировал ей свои новые знания.

– А вроде еще что-то было, – неуверенно припомнила Ная. – Вроде как «Не велено» что ли?

– Забудь, – отмахнулся я. – Селянам и так сойдет. Ты, Вань, если донимать будут, пучь глаза и за саблю хватайся, связываться с бродником они не рискнут. А уж если кто особенно приставучим окажется, кричи деда Банчо или меня – мы разберемся, и так запугаем самых рисковых, что им мало не покажется.

– Ну может быть…, – согласилась кудесница.

– И вы же спать пока не ложитесь?

– Да где там! – отозвалась еще изрядно эмоционально растревоженная Наина.

– Вот и славненько. Повторите выученное еще раза три-четыре, хуже не будет. Только без крика и визга! Ваня, начнется это все по новой, не раздумывая убегай в мою комнату – вместе заночуем.

– Ага!

– Я тебе поагакаю! – зловеще посулила ему ласковая женушка. – Всю задницу в лоскуты издеру!

– Да как скажешь, – пошел на попятную Ванюшка, – я как лучше хотел…

– Хочется, перехочется! – разъяснили неразумному. – При мне полежишь! – и они начали целоваться.

Ну эти столкуются, подумалось мне. Пожелал молодым спокойной ночи и удалился.

Утром Богуслав не вышел, умаялся, видать, за ночь бедолага, и мы завтракали втроем. К концу трапезы подошел бодрый дед Банчо. Мы с Ваней вывели пару лошадей