Доисторическая история - Светлана Найцева

Дочь Ора молча скрылась в хижине. Другие женщины тоже разошлись по своим делам, словно ничего не случилось. Обнимая Нгао за плечи, Нуо подвел ее к костру. Вслед за ними подошли Олан и Эяо.

– Пусть Нгао не боится, – сказал сын Сиума, садясь перед костром. – Леа злится. Дочь Ора хотела стать женой Нуо.

– Нгао не боится, – сев рядом, ответила Нгао. – Нгао больше ничего не боится. Дочь Тхена разозлилась, но не испугалась.

– Это хорошо, – кивнул Олан.

Они поели и все вместе пошли в лес. Нуо и Олан проводили Нгао и Эяо вглубь леса. Нгао быстро нашла нужную для лечения траву. Со вчерашнего вечера Нуо и Олан ходили без повязок на ранах, и она содрогалась, глядя на располосованную спину и прокушенное плечо мужа.

Усадив мужей на землю, Эяо и Нгао перевязали их раны. Раны Нуо уже начинали зарубцовываться, покрываясь жесткой корочкой.

После перевязки, мужчины принялись собирать дрова для ночных костров. Нгао и Эяо помогали им. Попутно Эяо рассказывала Нгао об обычаях карамов, показывала употребляемые в пищу растения. Нгао так же показывала ей, какие растения и для чего употребляли сиху. Нуо и Олан с улыбкой переглядывались, прислушиваясь к их разговору, и время от времени тоже вставляли слово.

До обеда они успели трижды принести из леса по охапке дров. Эяо и Нгао по мере сил старались не отставать от мужей.

Уже перед обедом Нуо и Олан отправились в лес в четвертый раз, а Эяо и Нгао вернулись к хижинам. Эяо разожгла костер и принесла чашку с серой мукой. Нгао внимательно наблюдала за ней. Эяо сказала, что такую муку карамы делают из зерен и сухих кореньев. Из нее пекут лепешки.

Она положила у самого костра плоский камень, чтобы он раскалился. Пока камень нагревался, Эяо добавила в муку воды и замесила густое тесто. Нгао старалась помогать ей.

Когда камень раскалился, Эяо стала делать из теста лепешки и подсушивать их на камне. Показав весь процесс, она дала Нгао самой попробовать испечь несколько лепешек. Сначала лепешки получались неровными, потом Нгао наловчилась делать их более-менее круглыми. Самым сложным было понять температуру камня и вовремя снять лепешку, чтобы она хорошо прожарилась, но не подгорела. Они напекли лепешек и пожарили рыбу.

Вскоре вернулись Нуо и Олан. Сложив принесенные дрова в общую кучу, мужчины подошли к хижине, и они вместе пообедали. Нуо смеялся и старался держаться бодро, но Нгао видела, что он устал.

– У Нуо болят раны, – проговорила она, глядя на мужа. – Сыну Сиума надо отдохнуть.

– Нуо устал, – неохотно согласился он.

– Пусть сын Сиума отдохнет в хижине. У Нуо глубокие раны.

– Хорошо, – кивнул он.

– Пусть сын Нома тоже отдохнет, – взглянула на Олана Эяо. – Раны Олана тоже болят.

– Сын Нома умрет, если Эяо не будет заботиться об Олане, – заходя в хижину, усмехнулся тот.

Эяо и Нгао разговаривали, пока костер не догорел, потом Эяо зашла в хижину Олана. Нгао нерешительно шагнула в хижину Нуо. Сын Сиума спал на постели вниз лицом, положив голову на руки и повернувшись лицом к стене. Нгао неслышно подошла и села у изголовья, разглядывая мужа.

Большой и сильный Нуо сейчас почему-то казался беззащитным. Все его мускулы были расслабленны. Дыхание тихое и ровное. Его раны были закрыты повязками, но Нгао прекрасно помнила их и жалела Нуо.

Жалость и какая-то непонятная нежность заполнили ее мысли. Хотелось как-то выразить эти ощущения, что-нибудь сделать для Нуо. Она медленно провела рукой по его волосам, слегка перебирая их, коснулась пальцами локтя, мягко поглаживая кожу. До сих пор она никогда не испытывала подобных чувств. Они пугали и тревожили Нгао, но им невозможно было сопротивляться. Разумное решение стать хорошей женой для сына Сиума перерастало в привязанность к нему.

Нуо проснулся от мягкого прикосновения маленькой ладошки к его руке. Подавив инстинктивный для охотника порыв резко обернуться, сын Сиума остался лежать неподвижно. Да, он не ошибся. Маленькая Нгао сидела рядом с ним и задумчиво поглаживала по руке, перебирала волосы. Дочь Тхена постепенно привыкала к нему.

Снаружи послышались голоса Эяо и Олана. Нгао невольно отдернула руку и прислушалась, затем медленно встала и вышла из хижины.

Эяо постепенно вводила Нгао в обычную жизнь племени. Карамы относились к Нгао в основном доброжелательно или, в крайнем случае, равнодушно. Только Леа продолжала смотреть свысока, но Нгао это ничуть не волновало.

Пока у Нуо и Олана заживали раны, Нгао сама плавала на плот проверять крючки и кормить морского змея. Днем она принимала участие во всех повседневных делах племени. Первое время ей было не по себе, когда Нуо и Олан уходили на охоту, а она оставалась в поселении, но вскоре Нгао привыкла и к этому. Ночевал Нуо по– прежнему на полу хижины, оставляя постель для Нгао.

* * *

Прошло три недели. Нгао окончательно привыкла к новой жизни и больше не боялась оставаться одна. Раны у Нуо и Олана зарубцевались, и они часто уходили почти на весь день то на охоту, то на рыбалку. Нуо снова стал сам плавать на плот. Нгао оставалась в поселении, готовила еду, поддерживала порядок в хижине. Костяной иглой и жилами училась шить одежду из шкур.

В один из дней Нуо и Олан отправились на рыбалку после полудня. Нгао и Эяо сидели в хижине Нуо. Нгао плела из лиан новую сеть для рыбалки. Эяо перетирала двумя плоскими камнями зерно на муку. Ближе к вечеру в поселении послышался шум и голоса вернувшихся с охоты мужчин.

– Сильно шумят, – заметила Нгао. – Наверно, хорошая охота была.

– Эяо узнает, – кивнула дочь Сиума и вышла из хижины.

Вернулась она помрачневшая.

– Охотники убили Урна, – садясь на свое место, сообщила она. – Один охотник тяжело ранен клыками в бок под ребра.

– Кто? – спросила Нгао, знавшая уже почти всех карамов.

Она помнила схватку Нуо с кабаном и заранее сожалела о раненом охотнике.

– Урн ранил Лона сына Ора, – ответила Эяо, ожесточенно перетирая камнями зерна.

Нгао опустила голову. Лон был мужем Миа. Он хорошо относился к дочери Тхена и был в дружеских отношениях с Нуо.

Вскоре вернулись Нуо и Олан. Они узнали о ранении Лона, когда шли через поселение, поэтому в хижину вошли уже в мрачном настроении. Улов был хорошим, но это больше не радовало их.

Нгао и Эяо отложили свою работу и пожарили на огне рыбу. Они вчетвером сели вокруг очага и принялись за еду. Ели молча, почти не разговаривая. Внезапно снаружи послышались шаги, и в хижину вошла Миа.

– Мир дому Нуо сына Сиума, всем живущим здесь и всем гостям дома, – остановившись у входа, в слезах прошептала она привычное приветствие.

– Мир Миа дочери Сиума сестре Нуо и дому Лона сына Ора, где живет Миа, – кивнул в ответ Нуо. – Пусть Миа разделит еду Нуо и Олана.