Заставь меня (ЛП) - Саммер О'Тул

тебя зовут? Точно не Аманда Джонс, — мой рот открывается, и по позвоночнику пробегают мурашки. Внезапно пистолет кажется слишком тяжелым, и я пытаюсь удержать руки поднятыми.

— Харлоу.

— Харлоу, — гладко и чувственно, как будто он катает это слово на языке, пробуя его на вкус. — Харлоу, почему ты устроилась на работу в мой ресторан, влезла в мою жизнь? Почему не обратилась в полицию?

Недели разочарования бурлят во мне, как вулкан.

— Потому что они ничего не делали! Я видела тебя той ночью, а потом увидела в «Логове». Я, блять, видела тебя, а они ничего не сделали. Так что я должна была попытаться сама.

Он понимающе кивает.

— Ты хочешь что-то сделать? — я так удивлена тем, что он положил свою руку на пистолет, даже не отстранился. Медленно он поднимает ствол к своему виску, моя рука все еще крепко держится за рукоятку под его рукой, палец лежит на спусковом крючке. Его глаза цепко держатся за мои, и он сильнее прижимает пистолет к своей голове. — Ну давай.

ГЛАВА 11

Алиби

Кэш

Это не первый раз, когда к моей голове приставлен пистолет, и я могу сказать, что она — Харлоу — боится больше, чем я. Это, само собой разумеется, поскольку я совсем не напуган. Ее рука дрожит, и все, что я хочу сделать в этот момент — и делать так до конца своей гребаной жизни — унять эту дрожь. Прогнать ее фобии, уничтожить внутренних монстров, унять все ее страхи.

Только вот сейчас — я самый главный монстр для нее.

Если пуля в моей голове облегчит ее боль, я сделаю это сам. Без колебаний. Но этого не произойдет, потому что я не тот, кого она ищет. Убийца ли я? Да, конечно. Но не тот, за кем она охотится.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что меня подставили? — ее голубые глаза мерцают, она так старается показать силу и убежденность, но это лишь мираж. Держу пари, что она впервые держит в руках оружие, не говоря уже об угрозах расправы.

— Зачем кому-то подставлять тебя? Я уверена, что на тебе много грехов.

— Месть, возмездие, деньги, развязать войну… но сейчас это не имеет значения. Важно, чтобы ты поверила. Полагаю, это ты дала полиции описание моей татуировки, верно? — она кивает, и меня радует замедление ее беспокойного дыхания. — Хорошо, тогда ты должна знать, что мое алиби на время убийства подтвердилось…

И тут же она снова злится, от разочарования ее щеки становятся розовыми.

— Ты какой-то босс мафии…

— Эй, я ирландец, а не гребаный итальянец…

— Еще раз перебьешь меня, и, клянусь Богом, я всажу тебе пулю в башку, — я сдерживаю ухмылку и задаюсь вопросом, будет ли считаться «перебиванием» поцелуй. — Независимо от этого, я уверена, что придумать фальшивое алиби не составит труда для такого человека, как ты. Держу пари, что половина полиции уже у тебя на крючке, — она возмущенно хмыкает, и не думаю, что сейчас самое подходящее время говорить ей, что не половина, а скорее, три четвертых — и это, не считая всех остальных ветвей власти.

— Ты права, — она дважды моргает, словно не может поверить в признание. — Я успешно придумал и использовал ложных алиби, не сосчитать сколько раз. Но клянусь, это невозможно подделать. Могу показать тебе, если хочешь?

Ее ноздри раздуваются, словно она пытается понять, не является ли это уловкой.

— Можешь оставить пистолет у себя, пока не убедишься.

— Хорошо, — она прикусывает губу, пытаясь выглядеть жесткой, но добивается успеха только в том, что мой член становится еще тверже.

Я опускаю пистолет на середину грудины, ее рука все еще под моей. Смотрю ей в глаза — впитывая их потрясающую глубину — пока извлекаю из пистолета магазин и кладу его на стойку. Хочу, чтобы она чувствовала себя в безопасности, но нельзя, чтобы она поранилась, а меньше патронов — меньше шансов, что это произойдет.

— В патроннике еще есть одна пуля, так что, если решишь меня убить, не промахнись, — я щелкаю маленьким переключателем сбоку. — И предохранитель лучше снять.

Я подмигиваю, и она ворчит.

Прохожу мимо нее с поднятыми руками и позволяю ей следовать за мной к креслу с ноутбуком. Она держит пистолет направленным на меня, пока я сажусь. Стоит позади меня, видит, что я набираю на экране компьютера.

Открываю YouTube и набираю Джун-Харбор Камера поцелуев «Пираты».

Прокручиваю страницу, пока не нахожу нужное мне видео.

— Проверь время и статистику игры, — говорю я, прежде чем нажать кнопку «воспроизведение». Я не смотрю на экран, смотрю на нее. Знаю, что она увидит, и хочу запечатлеть выражение ее лица, когда она будет наблюдать за тем, как камера увеличивает меня.

Я знаю момент, когда на видео будет видно, как я целую высокую брюнетку в майке болельщиков «Пиратов», потому что челюсть Харлоу сжимается, и от этого у меня в животе появляется тепло. Ей не нравится видеть, как я целую другую. Злобное удовлетворение вспыхивает в моей груди.

Ну и хорошо. Я не хочу целоваться с кем-то другим.

— Вот видишь, можешь называть меня лжецом сколько угодно, но есть около сорока тысяч человек, которые могут сказать тебе другое, — она сжимает губы в плотную линию, а ее брови сходятся вместе. Она чертовски очаровательна, когда расстроена.

— Я думал, ты обрадуешься, узнав, что не трахаешься с убийцей своей подруги, — я встаю, чтобы смотреть ей в глаза.

— Мы не трахаемся, — она краснеет и пытается казаться оскорбленной, но я улавливаю легкую дрожь в ее голосе, намек на похоть, которую она так отчаянно пытается скрыть.

— Ох, но будем, куишле, — это не угроза. Это обещание. Я провожу тыльной стороной ладони по горячей коже ее щеки. — Мы в конце концов будем вместе, детка, и если ты этого не хочешь, то лучше прямо сейчас всади пулю мне в голову, потому что я уничтожу всех других мужчин ради тебя, а сам буду поклоняться каждому дюйму твоего тела.

Ее рот открывается и закрывается несколько раз, прежде чем она наконец говорит:

— Кто она?

— Ревнуешь? — укол жара в моем животе разросся до полноценного инферно, и каждая клеточка тела зудит от желания прикоснуться к ней, трахнуть ее, заставить ее понять, что у нее больше нет причин для ревности.

— Нет, — выплевывает она, и я смеюсь.

— Да ладно, лучше не лги мне, — я скольжу рукой по ее челюсти к склону шеи.

— Я не лгу, — у меня кровь приливает к члену