Серебряная ветка - Розмэри Сатклиф

Однако Флавий, нетерпеливо мотнув головой, продолжал стоять. Он хмуро глядел на огонь: маленькие язычки пламени уже со всех сторон лизали поленья. Внезапно брови его насмешливо поднялись и он, рассмеявшись, сказал:

— Ну что ж, ничего не поделаешь, придется рискнуть и кому-то довериться, иначе мы с места не двинемся до самых греческих календ[8]. Так вот, нам необходимо переправиться в Галлию.

— Я так и думал.

— Думать мало, ты можешь нам помочь?

— Я… хм… уже кое о чем договорился. — Коротышка наконец тоже сел и устремил на Флавия открытый, безмятежный взгляд. — Но прежде мне хотелось бы поподробнее узнать о причинах, побудивших вас к такому решению. Вы уж меня извините, но я не люблю переправлять незнакомый груз.

— И ты уверен, что, выслушав нас, узнаешь истину? Ведь мы можем наговорить о себе с три короба.

— Кто же вам мешает? — сказал невозмутимо маленький сборщик налогов.

Флавий пристально посмотрел на него, после чего выложил всю их историю, точно так же как накануне рассказал ее тете Гонории.

Когда он кончил, коротышка кивнул:

— При таких обстоятельствах ваше желание уехать с острова вполне оправданно, в высшей степени оправдано. Думаю, мы сможем вам помочь, но придется потерпеть еще несколько дней. Надо сделать кое-какие приготовления… хм… Ну и еще кое-что.

— Что касается платы, — начал было Флавий, но их хозяин перебил его.

— Речь идет не о плате, — сказал он как-то очень по-домашнему. — Нет, нет, в таком деле именно тех людей, которых надо бы купить, не купишь ни за какие деньги.

Наступила пауза.

— Прости меня, — сказал Флавий. — Ничего, ничего, милый мой юноша. А что до ближайших наших планов, я полагаю, вы не откажетесь воспользоваться моим гостеприимством на эти несколько дней. Боюсь, правда, то единственное жилье, которое я могу вам предоставить, будет несколько тесновато, к тому же оно лишено удобств. Но вы же понимаете, насколько небезопасно держать вас в этом доме. — Он виновато улыбнулся, как бы извиняясь, и поднялся на ноги. — Вообще-то, если вы не возражаете, я могу отвести вас в ваши апартаменты прямо сейчас. Боюсь, позже мне придется заняться… это связано с нашим… хм… чересчур опрометчивым другом из «Дельфина». Но прежде, чем я снова уйду, мне бы хотелось знать, что вы устроены и вам ничто не грозит.

— Мы в твоем распоряжении, — улыбнулся Флавий.

Они опять прошли через кухню и оказались в комнате за ней, скорее всего кладовой. Здесь в темноте сборщик налогов стал двигать ящики и корзины, и Юстин с Флавием скорее почувствовали, чем увидели дыру, зиявшую в стене перед ними.

— Проходите сюда. Когда-то тут была дверь, но ее давным-давно заложили. А я ее приспособил, уж тому немало времени. Берегите головы!

Предупреждение было излишним, так как дыра была в половину человеческого роста и им пришлось встать на четвереньки. За дырой уходила вверх, в темноту, крутая выщербленная лестница. Юстин и Флавий начали взбираться по ней, пока наконец не очутились на пороге какой-то каморки. На них пахнуло пылью и плесенью.

— Что это за место? — спросил Флавий.

— Это часть старинного театра. Увы, нынче никто не помышляет о спектаклях, да и актеров уже не осталось. Так и превратился театр в настоящие трущобы, с тех пор как его перестали использовать по назначению, и здесь постепенно поселился простой люд. — Хозяин их слегка запыхался после крутого подъема. — К сожалению, я не могу зажечь лампу. Здесь слишком много щелей, и свет будет виден снаружи. В углу куча ковров — все чистые и сухие, так что не беспокойтесь. Советую вам лечь спать. Когда ничего другого и остается, самое лучшее лечь спать — время тогда проходит быстрее. — Он повернулся к двери. — Я вернусь утром. Да, еще. Вот тут в стене, справа от лестницы, доски совсем разболтались, но не рекомендую вам их вынимать, если вздумаете переползти на другую сторону — поглядеть, что там делается. Пол за ними совсем прогнил, и вы рискуете сломать себе шею, а тогда вы… хм… раскроете это мое маленькое, но столь нужное убежище. Они услышали, как он спускается по лестнице, а потом снова подтаскивает корзины и ящики к дыре. Оставшись вдвоем, Юстин и Флавий не стали ничего обсуждать, да и обсуждать, собственно, было нечего. К тому же у них на это просто не хватило бы сил — до того они измучились и ослабели. Поэтому они безропотно последовали совету хозяина: ощупью добрались до груды ковров в углу и, забравшись в середину, тут же заснули, как две усталые собаки.

Проснулся Юстин словно от удара, — высоко над головой сквозь щели в ставнях сочился серый утренний рассвет, а с лестницы доносился звук шагов: он даже не сразу сообразил, где находится. Стараясь стряхнуть с себя сон, он вслед за Флавием выбрался из-под ковров, и тут в дверях показался их хозяин.

— Надеюсь, я не нарушил ваш покой, — приветствовал он их. Мелкими шажками подошел к скамейке, стоящей под окном, и положил на нее какой-то сверток. — Я завтрак, правда тут только хлеб, сыр и яйца. — Он виновато кашлянул. Временами он испытывал странное чувство вины, они уже успели заметить тот его виноватый кашель. — А вот из моей библиотеки… поможет вам скоротать время… Это первый свиток «Ипполита». Я вчера вечером уже цитировал вам Еврипида и по вашей реакции понял, что ни один из вас не читал его. Мне кажется, вещь начинаешь ценить по-настоящему, только если приходится… хм… ради нее чем-то пожертвовать. Ради «Ипполита» мне пришлось отказаться от многих трапез и посещений гладиаторских игр. Я тогда был одним из помощников Караузия и… хм… получал не очень большое жалованье. Думаю, вам не нужно говорить о том, чтобы вы осторожно обращались с этим свитком…

— Спасибо тебе за то, что ты нам доверяешь, — поблагодарил коротышку Юстин.

Но на одной из стен сохранились следы фресок — выцветшие призраки гирлянд, обвивающих колонны, сохранился даже крошечный Эрос, парящий на лазурных крылышках…

Юстин весь день пытался читать Еврипида — главным образом потому, что считал: если тебе дают книгу, которую любят так, как их пухленький хозяин любит Еврипида, ты обязан прочесть ее, чтобы не обидеть человека, который тебе книгу дал. Однако он так и не преуспел в своих стараниях. Всю жизнь он испытывал страх оказаться запертым в таком месте, откуда невозможно выйти по собственной воле, — этот страх жил в нем с раннего детства, с того самого дня, когда захлопнулась за ним дверь винного амбара и он просидел много часов в темноте, прежде чем его обнаружили. Прошлую ночь он валился с ног от усталости, и ему хотелось только одного — спать. Но сейчас мысль о том, что он, как в клетке, заперт в этой узкой потайной комнатке, доступ в которую прегражден не корзинами, маскирующими дыру, а крепкой дверью, вставала между ним и историей Ипполита, лишая всего, что он читал, силы и красоты.

К вечеру вернулся их хозяин и заявил, что, поскольку уже темно и мало вероятно, что им могут помешать, он просит доставить ему удовольствие и отужинать с ним. С тех пор каждый вечер, за исключением одного раза, когда еду им принес мальчик с беспокойным, настороженным взглядом и без двух передних зубов, представившийся как Майрон, что за всем здесь смотрит, Юстин и Флавий ужинали в обществе сборщика налогов за закрытыми ставнями в его маленьком доме, задняя стена которого примыкала к театру.