По рукам и ногам. Книга 1 - Анна Шеол

– Слушай… – под нос пробурчала я, лбом прижавшись к стеклу; не выдержала, – тебя это сильно задело?

– Нет, что ты, – ни тени эмоций в голосе. О-о-о, похоже, меня ждёт очередная незабываемая БДСМ-сессия от Генриха. Интересно, что случится раньше: я научусь держать язык за зубами или они тупо прикончат меня?

– Ну конечно, да, – вспыхнула я. – Мне-то нормально с пола поесть, чего я возмущаюсь, правда? Как будто из нас двоих только тебе можно сделать больно.

Он бросил на меня короткий и острый взгляд, я уже успела отвернуться, но от этого всё равно словно полоснуло лезвием и мгновенно бросило в пот. Я судорожно стиснула подол своего ситцевого платья, но с удивлением обнаружила, что снова могу дышать. На губах Ланкмиллера появилось какое-то подобие усмешки. Как будто моё признание в боли его удовлетворило. Как будто он только его и ждал. Он ведёт себя так, словно хочет всё во мне подчинить: мои слова, мои привязанности, мою ненависть, даже мой воздух. Показать, что дирижирует каждой стрункой моей жизни. Того, во что она превратилась.

Машина затормозила на парковке, и на этом цепь сумбурных безрадостных размышлений прервалась. Я выглянула в окно на здание с вытянутыми окнами и стеклянными переходами меж корпусами. Серый. Зачем они всегда выбирают серый для мест, где и так не происходит ничего радостного? Медкабинет для персонала в бордель-кафе тоже был серым, снаружи и изнутри. И медсестра, которая там работала, лечила по уникальной методике: криком на ультразвуке. Поэтому к ней по возможности старались не попадать, даже если разваливались на части. До сих пор помню эту жуткую лампу в её кабинете, мигающую и покрытую внушительным слоем пыли.

Здание медицинского центра было практически безукоризненным снаружи и изнутри; идеально чистый, ярко освещённый холл. Всё равно едва уловимо ощущался этот страшный тяжёлый запах, которого никогда не будет в хорошем месте. Кэри парой фраз объяснился у приёмной стойки, потом был коридор, лифт, снова коридор, табличка у двери с номером восемнадцать, на которой я даже не успела прочитать имя, прежде чем меня туда втолкнули.

Здесь как будто было намного тише, чем в коридоре, хотя коридор был пуст, и единственный шум там, за границей этой комнаты, издавали наши шаги. И мы попали в замкнутый контур иной реальности, которая мало была похожа на кабинет врача. Светлый, чисто прибранный, небольшой. У одной стены книжный шкаф, напротив, ближе к окну, – стол с аккуратно разложенными стопочками бумаг, и рядом кресло для посетителей, в котором спокойно можно было бы полулежать. Какая-то пугающая конструкция. Интересно, на кой она чёрт.

Я съёжилась и с трудом выдавила «здрастье» приятному мужчине средних лет, в очках, сидевшему за столом. Он был спокойным и неторопливым, и время вокруг него текло так же: спокойно и неторопливо, словно море в безветренные дни.

– Давно не виделись, – с усмешкой поприветствовал Кэри, облокачиваясь на стену.

– Ты же знаешь, – доктор даже поднялся из-за стола, – мои двери всегда для тебя открыты. Однако в Анжи с наложницами нельзя, – он сопроводил эти слова едва заметной хитрой полуулыбкой, по которой сразу стало понятно, что всерьёз журить Ланкмиллера никто не собирается.

– Ничего-то от тебя не скрыть, – Ланкмиллер бесстыдно пожал плечами.

Доктор подозвал к себе уверенным отеческим жестом, но я словно вросла в пол, слишком усердно притворяясь, что меня здесь нет, так что мучителю пришлось меня основательно подтолкнуть в спину, чтобы придать нужный импульс. Я неуверенно приблизилась, ступая по ковру, который скрадывал звук шагов. Давно ли в больницах есть ковры?

– Ричард Фолиан, – приветливо представился доктор. – Так и что же тебя привело, ребёнок? – поинтересовался будничным тоном, жестом указывая на кресло.

Я села и прямо-таки утонула в нём, безвозвратно соскользнув с края в самую глубину. Вид на ровный бежевый потолок открывался просто чудесный. Сразу захотелось спать.

– Генрих немного перестарался, – пояснил за меня Ланкмиллер.

– Ох уж мне этот Генрих, – доктор Фолиан ответил таким тоном, что сразу стало очевидно: это не в первый раз. – Ладно, я сейчас проведу осмотр, а ты подожди за дверью. Это не должно занять много времени. – Как тебя зовут? – Ричард, добродушно и по-простому улыбаясь, придвинулся ко мне. Но взгляд у него был не хуже ланкмиллерского: цепкий и насквозь пронизывающий, видящий гораздо больше, чем тебе хотелось бы.

На беду, доктор спросил это, когда Кэри ещё не до конца закрыл за собой дверь, мучитель так и старался стоять на пороге, глядя на меня выразительно и внимательно.

– Р… – Я кашлянула, подавившись воздухом, и, упрямо хмурясь, еле выдавила из себя: – Кику.

Ланкмиллер с удовлетворённой рожей вышел, и доктор снова обратился ко мне:

– Готова приступить?

– Угу.

– Сколько тебе полных лет?

– Около семнадцати, – взгляд рассеянно скользнул по полу и наткнулся на докторские ботинки. Новенькая матовая кожа, приятный цвет молочного шоколада.

– Около?

Он мог бы не заметить того, как я напряглась от его вопроса. Мог бы сделать вид, что не заметил.

– Точнее лучше спросить у Кэри, у него мои документы.

– Не знаешь, сколько тебе лет?

– Я… так вышло, что я забыла часть своей жизни, и в итоге всё… запуталось. Это так важно?

– Какой, на твой взгляд, промежуток времени исчез у тебя из памяти? – Ричард тем не менее и бровью не повёл, словно я свой вопрос и не задавала.

– Понятия не имею. – Странное дело, от него нечем было защититься. От этих глаз, от ровного и спокойного голоса. – Несколько лет, наверное? Какое это имеет отношение к моим пострадавшим рёбрам?

– Значит, бил по рёбрам? – хмуро уточнил Фолиан, поправляя очки. – Возможно, придётся делать снимок, погоди.

Я вздрогнула от прикосновения, но оно было холодным, точным и уверенным. Оно, может, и обещало боль, но боль совсем другого толка. Выносимую. Доктор внимательно ощупал мои рёбра, выспрашивая, в каком месте колет, режет или мешает сидеть, в каком положении я могу дышать, в каком нет.

– Похоже, он довёл своё искусство до совершенства, – закончив, сухо заключил Фолиан. – Ни одного перелома. Всё пройдёт.

– Вы это называете… искусством?

– Кику, скажи, ты давно в гареме?

Виртуозно игнорировать мои вопросы – вот где искусство. Доктор в очередной раз поставил меня в тупик, потому что по ощущениям – да, чертовски давно, будто я прожила с Ланкмиллером уже месяц, целую жизнь! Хотя, если считать, не наберётся и двух недель.

– Можно сказать, я новенькая, – исподлобья глянула на Ричарда, потом снова сцепила руки в замок, возвращая взгляд к себе под ноги.

– Постарайся вести себя осторожно. Ты же видишь, он бьёт так, что не остаётся синяков. Но это не самое страшное.