Я умею прыгать через лужи - Алан Маршалл

Те, кто тащил коляску, гарцевали, подобно лошадям, а я кричал: «Гоп! Гоп!» – и размахивал над головой воображаемым кнутом.

Среди них были мой друг Джо Кармайкл, живший почти напротив нас, и Фредди Хоук, у которого все получалось лучше, чем у других, отчего он считался героем школы, а еще Ябеда Бронсон, всегда грозившийся нажаловаться, стоило кому-нибудь его ударить.

На нашей дороге жили две девочки; одну из них звали Элис Баркер. Все мальчишки в школе хотели с ней дружить, но ей нравился только Фредди Хоук. Второй была рослая девчонка по имени Мэгги Маллиган. Она знала три страшных бранных слова и выдавала их все сразу, если ее разозлить. Ей ничего не стоило надрать вам уши, и мне больше всего нравилось, когда мою коляску возила она, потому что я ее любил.

Иногда, когда мы играли в «брыкающихся лошадей», коляска опрокидывалась и Мэгги Маллиган, трижды выругавшись, поднимала меня и кричала остальным: «Эй! Помогите засунуть его обратно, пока кто-нибудь не пришел».

По спине у нее извивались две длинные рыжие косички, и иногда мальчишки в школе дразнили ее «Лисьим хвостом», а она в ответ пела: «Долгоносик-крыса стал от блох весь лысый».

Она никого не боялась из мальчишек; не боялась она и быков.

Однажды сбежавший бык Макдональда сцепился на дороге с каким-то чужим быком, и мы все остановились, с интересом наблюдая за их схваткой. Огромный бык Макдональда теснил чужака с дороги, пока не прижал его к дереву, а потом рогами пропорол ему бока. Чужой бык взревел и повернулся, намереваясь бежать. По задним ногам у него текла кровь, и он помчался по дороге прямо на нас, а бык Макдональда – за ним следом, на бегу нанося удары рогами.

Джо, Фредди и Ябеда метнулись к забору, но Мэгги Маллиган остановилась, не выпуская из рук ручку моей коляски. Она попыталась стащить ее на обочину, но не успела: проносясь мимо, разъяренный бык Макдональда задел коляску рогами, и та опрокинулась. Я вылетел из нее, но упал в густые заросли мягкого папоротника, и таким образом ни я, ни Мэгги не пострадали.

Однако колесо коляски погнулось, и Мэгги Маллиган взвалила меня на плечи и потащила домой. По пути она останавливалась передохнуть всего четыре раза – Джо и Фредди считали.

В школе мою коляску всегда ставили возле двери, и я заходил в классную комнату на костылях.

Школа размещалась в длинном каменном здании с высокими, узкими окнами, из которых, сидя за партой, ничего нельзя было увидеть. Подоконники, усыпанные крошками мела, были такой ширины, что окна образовывали своего рода ниши, в одной из которых стояла старая треснутая ваза с сухими цветами.

В противоположных концах класса висели две школьных доски.

Под каждой доской имелись полочки, на которых лежали кусочки мела, тряпки для протирки доски, угольники и линейки.

В стене между двумя досками расположился камин, набитый старыми классными журналами, а над камином висело изображение группы окровавленных солдат в красных мундирах. Все они смотрели куда-то вдаль с ружьями наперевес, а у их ног лежали неподвижные тела мертвых солдат. В центре группы на возвышении стоял какой-то человек, держа в руках знамя на длинном древке. Он что-то кричал и потрясал кулаком. Картина называлась «Стоять насмерть», но мисс Прингл не знала, где это они стоят. Мистер Такер говорил, что эта картина олицетворяет собой британский героизм в самом ярком его проявлении, и при этом постукивал по картине длинной указкой, чтобы мы поняли, что именно он имеет в виду.

Мисс Прингл учила малышей, а мистер Такер – ребят постарше. У мисс Прингл были седые волосы, и она всегда смотрела поверх очков. Она носила высокий воротник на пластинке из китового уса, отчего ей было трудно кивнуть, чтобы дать разрешение выйти из класса, а я всегда хотел выйти, потому что, выйдя, можно было постоять на солнышке, глядя на гору Туралла, и послушать сорок. Иногда нас на улице собиралось трое, и начиналась перепалка по поводу того, кому первому возвращаться на урок.

Мистер Такер был старшим учителем. Он не носил очков. Его глаза пугали, даже если опустить голову и не смотреть в них. Они были колючими, злыми и холодными, и он пользовался ими, как плетью. Он всегда мыл руки в эмалированном тазике в углу комнаты, а вымыв, подходил к столу и, не спуская глаз с учеников, тщательно вытирал их маленьким белым полотенцем. Каждый палец он протирал отдельно, начиная с большого. У него были длинные белые пальцы, испещренные венами, выступавшими под кожей. Он быстро, но в то же время размеренно растирал их, не сводя с нас злобного взгляда.

Пока он вытирал руки, никто не двигался, никто не произносил ни слова. Закончив, он сворачивал полотенце и убирал его в ящик стола, а затем улыбался нам зубами и губами.

Я боялся его, как тигра.

У него была трость, и прежде чем ударить ею мальчика, он дважды взмахивал ею в воздухе, а затем проводил по ней рукой, словно очищая ее.

– Итак, – говорил он, зубасто улыбаясь.

Молча выдерживать удары тростью считалось признаком мужества и стойкости. Ученики, заплакавшие во время порки, уже не могли командовать другими мальчишками во время игр. На школьном дворе даже малыши ввязывались с плаксами в драку и были уверены, что сумеют одержать над ними верх. Моя гордость требовала, чтобы я чем-нибудь выделялся, вызывая восхищение товарищей, а поскольку мои возможности были весьма ограниченны, я выработал в себе презрительное отношение к трости, хотя больше других учеников боялся мистера Такера. В отличие от некоторых мальчишек, я старался не отдергивать руку, когда мистер Такер заносил над ней трость; я не гримасничал и не складывал руки на груди после каждого удара, потому что не верил, что это может облегчить боль или разжалобить мистера Такера. После наказания тростью я не мог удержать костыли: онемевшие пальцы отказывались сгибаться, и я подсовывал руки под перекладины костылей тыльной стороной и таким образом возвращался на свое место.

У мисс Прингл трости не было. Она пользовалась широким ремнем, конец которого был разрезан на три узких хвоста. Она считала, что эти хвосты причиняют больше боли, чем один широкий ремень, но довольно скоро поняла свою ошибку и с тех пор держала ремень за разрезанный кончик, а порола нас широким.

Орудуя ремнем, она плотно поджимала губы и не дышала, но ей не удавалось бить особенно сильно. Она часто носила ремень с собой, обходя классную комнату, и то и дело ударяла им по юбке, как гуртовщик щелкает бичом, чтобы напугать скот.

Во время порки мисс Прингл всегда сохраняла спокойствие, а вот мистер Такер впадал в настоящее бешенство, если считал необходимым наказать какого-нибудь ученика. Он мчался к столу, с грохотом откидывал столешницу и в ярости кричал, пока среди бумаг и тетрадей искал свою трость:

– Иди сюда, Томпсон! Думаешь, я не видел, как ты корчил рожи у меня за спиной!

Пока он кого-то наказывал, другие ученики не занимались. Все мы в растерянности молча следили за процессом, напуганные этим приступом ярости, который не могли ни понять, ни объяснить. Побагровевшее лицо и изменившийся голос учителя казались нам свидетельством каких-то страшных замыслов, и мы тряслись от страха на своих скамьях.