Четвертая стена. - Ренат Аймалетдинов

комнатный идеалист с эстетическими приоритетами. Ты любишь философствовать ни о чем, а я так не умею.

— А в музыке тебе важны плавные переходы, когда мне резкость звучания, — дополнил Алекс.

— Но мы оба ненавидим клубную музыку.

— Определенно.

— Но этого мало. У нас с тобой толком нет ни одной точки соприкосновения… Разве что аниме, да и то лишь частично.

— А оно нужно? Мы же как-то неделю выжили вместе, — улыбнувшись, сказал Алекс. Он снова начал бояться, что в словах Джерри всплывет какой-нибудь гейский подтекст. Но все обошлось.

— Ну, и то верно…

— Знаешь, по поводу музыки: мне кажется, есть одна песня, которая понравится нам двоих, — бодро сказал Алекс и полез в телефон искать композицию.

— И что же это? — заинтересованно спросил Джерри.

— Вот что!

Из колонки начали доноситься мелодичные и спокойные звуки бас гитары, которые дополнялись ударами по барабану. Но удары эти были невообразимо легкие, словно по вате или пуху — чмокание. Затем оно ненадолго сменилось звонкостью, но не той, которая добивается от клавишных инструментов. Скорее, это были те же удары, но по совершенно иной поверхности. Полая труба — вот что приходит на ум. Спустя где-то двадцать секунд в песню аккуратно вошла вокальная составляющая: мужской голос был нетипично мягким, учитывая, что слова были на немецком. Казалось, что певец неспешно описывает то, что он видит вокруг себя, иногда восхищаясь пейзажем. Но при этом песня, в целом, оставалась мягкой и, если можно сказать нежной. И спустя минуту певец, не нарушая спокойствие мелодии, произнес: «In Nagorny Karabach».

Это была композиция немецкой экспериментальной группы «Einst;rzende Neubauten» под названием «Nagorny Karabach». Группа образовалась в конце 80-х годов прошлого столетия в Западной Берлине и за долгое время службы искусству не раз меняла направление в своей музыке. И с середины 90-х годов музыканты отказались от былой «шоковой терапии», которая, к слову, Алексу больше нравилась, в пользу мелодичности. Название коллектива переводится как «Обрушивающиеся Новостройки», а символ группы — древний иероглиф, напоминающий по форме циклопа. Однако его истинное значение миру не известно. Джерри безумно понравилась песня, и они дослушали ее до конца, после чего он попросил друга, познакомить его с их творчеством поближе на досуге. Алекс улыбнулся и с радостью согласился.

Пятое мая. Сакурой пахнут стихи. Чествуем хокку. Праздник встречаем. Хокку ему посветив. Это несложно. Да, именно так. 5 мая известно, как «Хокку-день». Но нашим героям это ничего не говорило. Впрочем, как всегда. И даже если им сказали написать японское стихотворение, то оно, скорее всего, звучало бы примерно так: «Написать хокку? Зачем оно мне нужно? Пойду лучше я». Ну, а тем временем в дружественной Киргизии празднуется «День конституции». На часах 14:10. За окном +16; ясно.

— У нас нет еды… На улице хорошо… Я задолбался сидеть дома… Алекс, может уже хватит? — закричал Джерри, смотря на лежащего на полу друга.

— Мы все еще под колпаком… — медленно отвечал Алекс, которому самому эта ситуация нравилась не больше. Особенно тот факт, что на завтрак были пустые хлебцы. Смотря в потолок, казалось, что он потихоньку сходил с ума.

— Ты задрал! Мы почти неделю не выходим из дома! И тут уже дело не в интернете или досуге в целом. У меня так от твоей паранойи гипоксия начнется!

— Сидим дома и никуда не выходим… Хех, прям как в «NHK», — посмеиваясь, бормотал Алекс, словно разговаривал с самим собой.

— Ты вообще меня случаешь?

«Видок» у обоих был не из лучших. Бородка Джерри, которая, скорее, была больше похожа на щетину, превратилась в жуткую и неухоженную бороду, а волосы его казались грязными, хотя он их мыл каждый день. Загар Алекса полностью исчез, зато появились мешки под глазами и небольшая бородка на подбородке, походившая на обрезанную версию козлиной. Все эти дни постельное белье Джерри сохло, и он спал на собранном диване, а Алекс никак не мог сомкнуть глаз на тахте. В общем, малоактивный образ жизни сказался на многом.

— Что с едой делать? — спросил Джерри.

— Я не знаю. У меня деньги есть, но они тоже не резиновые. Да и выйти мы не можем… Слушай, а что насчет твоих друзей? У тебя же есть домашний телефон. И он проплачен. Может, они сходят в магазин и принесут нам еду? А мы деньги отдадим. Что скажешь?

— А не легче заказать пиццу?

— Вот наши враги только этого и ждут… Курьера подменят и…

— Ой, просто скажи, что жалко переплачивать! — возмутился Джерри. Ему было не до шуточек Алекса. В итоге было решено: обзвонив друзей, выяснилось, что Аня занята, а Макс сможет выручить, но из-за работы доставит все не раньше ужина. Снова нужно было решать, чем занять время ожидания.

Глава X

На часах 15:00. У Джерри внезапно появилась идея. «Как я мог про него забыть… Собирайся; сходим в гости к соседу», — воодушевленно сказал он и принялся одеваться. Алекс слабо понимал, что задумал его друг, но он, как говорится, был согласен на любой кипиш кроме голодовки. Одевшись, они вышли из квартиры, сделали пару шагов и остановились у соседней двери. Джерри позвонил в нее и буквально в тот же момент она резко открылась.

В дверном проеме показался молодой худощавый блондин среднего роста с растрепанными короткими волосами. У него были крупные черты лица: прямые густые брови и большие зеленые глаза; прямой нос и выпирающий толстый подбородок. Его рот был странно приоткрыт, словно тот хотел крикнуть: «Пошли вон отсюда!», а правый глаз слегка дергался. Одет он был в обычные домашние тапочки, спортивные синие штаны и бледно-зеленую рубашку, у которой несколько пуговиц были вдеты не в свои прорези, будто он надевал ее впопыхах. Вкупе с мешками под глазами и запачканными в чем-то черном руками, он создавал образ нервного человека, у которого явно не все дома.

— Ты кто? — спросил он, посмотрев на Алекса, а затем быстро повернулся в сторону Джерри и сказал, — А, это ты, сосед. Заходи.

— И тебе не хворать, Дима, — ответил Джерри и вошел внутрь. Стоило ему перейти порог, чудаковатый паренек сразу же хлопнул дверью, оставив Алекса на этаже. Не прошло и пяти секунд, как дверь снова открылась.

— Чего стоишь? Заходи тоже, — недовольно сказал Дима. Зайдя в квартиру, Алекс сразу начал рассматривать интерьер. «Коридор как коридор — ничего особенного. Две комнаты.