Пепел между нами - Маргарита Дюжева

— Никогда больше не смей ко мне прикасаться, — произнесла она убийственно спокойным тоном, развернулась и ушла.

А он так и остался один в аудитории, пытаясь сделать хотя бы небольшой вдох. Не получалось. За грудиной ломило и выкручивало наизнанку. Сердце отказывалось верить, что все закончилось.

Часть 2

Глава 13

— Мих, а можно не делать такую кислую морду, каждый раз, как тебя куда-то приглашают? — Измайлов небрежно закидывает в рот соленые орешки, — ты, блин, как упырь.

— Настроения нет.

— У тебя всегда его нет.

Это правда. Нет. Да и откуда ему взяться? Зима в этом году сопливая. Температура кружится возле нуля. Только снега наметет и снова слякоть. Даже под Новый год лучше не стало, все та же грязь, перемежаемая гололедом.

Мерзкая погода как нельзя лучше отражала то, что творилось на душе. Апатия, смешанная с горечью. Иногда она разбавлялась неистовым, наигранным весельем, после которого становилось еще хуже. Иногда — вспышками ярости, и тогда мог сцепиться с кем угодно и плевать на последствия. Но чаще всего — серое болото.

— В общем, мне плевать, что там с твоим настроением. Но чтобы тридцать первого собрался и приехал. Понял? Мы в Абриколе будем.

Не отстанет ведь.

— Ладно.

— Спасибо за одолжение, — Женя криво усмехнулся, — ты настоящий друг.

— Угу, — кисло согласился Михаил.

В последнее время он действительно стал упырем и меньше всего подходил на роль лучшего друга. С Измайловым теперь общались гораздо реже. Тот был практически женатым человеком — еще неделя и отправятся они с Анькой под венец. Так что там свои проблемы и хлопоты. Вдобавок Аня теперь была настроена категорически против их общения и самого Мишу иначе как «этот» не называла. Если видела — демонстративно отворачивалась и уходила, и Женьке мозг выносила, если вдруг тот проводил много времени в компании непутевого друга.

Да и сам Измайлов возмущенно называл его долболомом и никак не мог понять, как же можно было все так просрать. Для него самого не существовало других женщин, кроме Ани, поэтому к проступку друга он относился резко отрицательно. Мозги лишний раз не компостировал, но и по взгляду было можно было прочесть все, что он думает об этой ситуации.

Краев уже смирился с тем, что как прежде уже никогда не будет, но иногда накрывало. Становилось горько до тошноты, и каменная плита, неизменно лежащая на сердце, казалась совсем неподъемной.

Тридцать первого идти никуда не хотелось. Краев подумывал, а не уехать ли к родителям. Посидеть с ними за столом, пожевать оливье и селедку под шубой, закусывая мандаринами, под бой открыть курантов шампанское, а потом лечь спать.

Но у родителей в этом году оказались свои планы, и перед ним встал выбор. Или все-таки выйти в люди, или остаться дома, где не то, что елки, но даже гирлянды на окне нет.

В холодильнике было пусто, в голове тоже. Он постоял на балконе наблюдая за тем, как народ уже начинает гулять, и, не почувствовав ровным счетом ничего, зашел обратно в комнату, не раздеваясь завалился на кровать и попытался заснуть, в надежде, что, когда проснется — хоть что-то в его жизни наладится.

К сожалению, Измайлов его стремления к уединению не оценил и продолжал то звонить, то забрасывать сообщениями.

Упырь, ты где?

Все собрались. Приходи.

Ты обещал!

И так далее, и тому подобное. Наконец, Краев не выдержал:

— К черту, — он рывком поднялся с дивана, к которому в последнее время начал прирастать. Вот уж никогда бы не подумал, что дойдет до такого состояния, когда будет лень шевелиться. Женька прав. Надо развеяться. Попробовать перевернуть страницу и сделать шаг вперед.

К Абриколю он приехал, когда до полуночи оставалось всего полчаса. Народ в новогодних костюмах куражился и шумел, кругом блестела мишура и шипели бенгальские огни. И всюду счастливые физиономии.

Измайлов встретил его скептическим:

— Ты похож на невыспавшегося орка.

— Спасибо.

— Идем, у нас весело. Скоро куранты, торжественная речь и что-то там еще. Постарайся, пожалуйста, не распугать людей своей мрачной мордой.

— Попробую, но не обещаю.

Краев уже начал жалеть, что поддался мимолетному порыву и пришел сюда. Оказавшись в толпе, он понял, что совсем не готов ни к веселью, ни к хлопушкам. Но дома было невыносимо пусто, поэтому решил остаться. Все-таки праздник. Новый год — новая жизнь. Может, если загадать желание под бой курантов, то оно сбудется?

Пестрая компания собралась на террасе второго этажа. Кого-то Краев знал, кого-то видел впервые.

— Знакомьтесь, мой партнер, лучший друг, Краев Михаил не помню, как его там по батюшке, — Женька указал на него двумя руками, — редкостный зануда. Предупреждаю сразу.

Народ приветственно загалдел, и только Анечка, сидевшая с краю, выразительно фыркнула и отвернулась.

— Штрафную ему, — загремел один из парней, — две.

— Я не пью.

Аня хмыкнула еще раз, подхватила свой бокал и пересела за другой край стола. Измайлов только руками развел, мол, а чего ты хотел? Статус «все сложно» теперь с тобой навсегда.

Ему удалось на удивление быстро влиться в компанию и даже делать вид, что ему интересно и почти весело. Суррогат взамен настоящих эмоций, но лучше уж так, чем выть одному в пустой комнате.

Чуть позже, когда уже и куранты отгремели и на большом экране посмотрели новогоднее поздравление, люди рассосались кто куда. Разные компании перемешались, и народ уже мигрировал между столиков общаясь с незнакомыми людьми так, будто все друг другу были родные.

За их столом остался только Михаил и длинноволосая блондинка Марина, которая весь вечер изо всех сил ему улыбалась и сигналила о том, что не против познакомиться поближе.

— Может…сходим куда-нибудь, — в ее глазах мерцали отблески разноцветных огней и надежда. Она смотрела на него, как на сказочного принца. Вот только сам Краев прекрасно осознавал, что принц из него хреновый.

— Марин, — аккуратно убрал прядь волос, падающую на ее лоб, — ты замечательная. Красивая, смешная, веселая…

Она скуксилась, прекрасно понимая, что последует за такими словами.

— Но?

— Но я не тот, кто тебе нужен.

— Давай, я сама буду решать, кто мне нужен. Миш… — она подсела ближе, так что их колени соприкоснулись. В глазах призыв. Настолько острый и осязаемый, что можно пощупать. Она подвинулась еще ближе, притронулась своими губами к его и замерла.

Еще не поцелуй, робкое касание, в трепетном ожидании ответа. Ее дыхание сбилось, а Краев отрешенно думал о том, что ее губы на вкус, как клубника.