Палитра его пороков - Анна Веммер

И пусть. Он им даже свадьбу оплатит. Но потом, когда с Кисточкой поиграет сам.

Под его красноречивым взглядом Женя выбирает небольшой и недорогой планшет, но в этот выбор Серебров не лезет. Ее мир, ее выбор, он здесь не хозяин.

У кассы уже пробивают дикую гору покупок. Краски, кисти, альбомы, эскизники и еще кучу хрени, о предназначении которой Сергей понятия не имеет. Он проходит вперед, забирает планшет и бросает в тележку с остальными покупками. Пока расплачивается, с удовлетворением краем глаза замечает, что Кисточка в шоке.

— А…

Они выходят и зачем-то останавливаются возле фонтана, где кучками сидит молодежь, таращится в экран смартфона и заливисто хохочет.

— Ну? — усмехается он. — Спроси.

— Зачем вам это все? Вы ведь не рисуете.

— У меня живет девушка, которая рисует.

У нее перехватывает дыхание. От неожиданной радости подарка? Вряд ли. Скорее, чувствует его напряжение, она вообще обладает самой сильной эмпатией из всех его знакомых. Наверное, у художников так всегда.

— Но у меня есть краски.

— Твои старые.

— Я…

— Считай это вложением. Я хочу еще много рисунков. В разных техниках.

— Зачем? — Кисточка шепчет.

— Хочу.

И он совсем не о рисунках.

Серебров открывает один из пакетов и достает яркую коробку. Эту он прихватил сам, случайно увидев на полке. Сразу, увидев название, понял, чем займется с Кисточкой уже в ближайшее время.

— Научишь меня рисовать.

А голос хриплый, сам поражается.

Она берет в руки коробку и вздрагивает.

“Краски для тела”.

Поднимает голову. Бездонные-бездонные глаза и подрагивающие полные губы. Блядь. Как же смертельно сильно хочется ее поцеловать.

— Я вас боюсь, — вдруг признается Кисточка.

А он… сам себя сейчас боится.

— Почему? Я не делаю тебе больно.

— Бояться можно не только боли.

Интересно, чего боится она? Проснувшейся чувственности? Того, что ощущает, когда он ее касается? Того, что будет с ней делать уже скоро? Или того, что ей это понравится?

Хочется отвезти ее домой и трахать всю ночь, пока сил не останется, пока с ее губ не сорвется его имя. Хотя ее неуверенное “вы” одновременно и веселит и возбуждает. Если бы кто-то пару месяцев назад сказал, что он увлечется девочкой-студенткой, покрутил бы у виска. А теперь сил терпеть почти нет.

Но если заглотить весь десерт сразу, никакого удовольствия не получится. Поэтому он распробует ее, насладится, научит. И попробует не привязаться.

Сводит еще в один магазин… попозже. Кисточка требует особого подхода и особых покупок. На сегодня хватит.

— Я должна сказать спасибо…

— Попозже скажешь. Идем.

— Мы не дом… то есть, обратно?

Дом у нее в другом месте. А у него хрен знает, где.

— Я не ужинал.

Они садятся в одном из ресторанчиков, на балконе с видом на четыре этажа огромного торгового центра. Сергей жутко голодный, а Кисточка даже не притрагивается к меню. Но немного повеселела, с интересом рассматривает обстановку.

— Поешь.

— Спасибо, но Рита чудесно нас покормила.

Приходится заказать ей коктейль и большое мороженое в песочной корзинке. Кисточка забавно пробует на вкус сладковатый цитрусовый напиток, облизывает сахарный краешек бокала и краснеет, когда замечает его пристальный взгляд.

Но ужин всего лишь ужин. Его десерт еще ждет…

Уже поздно, в будний день мало народу. Серебров пропускает Кисточку вниз и двери отрезают их от глянцевого мира денег и покупок.

Он делает шаг вперед, вжимая ее в зеркало. Руки сами расстегивают пуговички на платье. Ее дыхание сбивается, глаза расширяются от ужаса.

— Вы что… здесь?!

— Хочу свое “спасибо”.

Только он понятия не имеет, что именно от нее хочет. Утолить дикую жажду, которая выжигает его изнутри. Почувствовать ее соски на вкус, услышать сладкий стон, держать ее, дрожащую, в руках.

Член каменный и губы покалывает от желания поцеловать Кисточку. И, черт возьми, она тоже этого хочет.

Он все же впивается в ее губы, раздвигает их языком и целует. Жадно, властно, до болезненной судороги возбуждающе. Ее никогда так не целовали, по реакции Серебров это понимает. Вся дрожит, сердце под его рукой бьется, как сумасшедшее. Маленькая, испуганная, но чувственная и сладкая девочка.

Крышу сносит начисто, он с силой вжимает ее в стенку лифта и целует, запоминает вкус мягких, полных, сладких от мороженого губ. Лифт останавливается, но на подземной парковке никого.

Губы, шея, ключица. Когда он прикусывает нежную молочную кожу на шее, Кисточка стонет, ее коготки до боли впиваются в его плечи.

Жарко. До дрожи хочется войти в нее, ощутить узкие влажные стенки, стать у нее первым. Только адским усилием воли ему удается сдержаться. Лифт — не лучшее место для лишения невинности.

— Все еще боишься?

Она поднимает голову, глаза затуманены возбуждением.

— Вы все равно сделаете все, что хотите, — шепчет Кисточка.

— Только не думай, — Сергей улыбается, — что получится остаться несчастной жертвой маньяка. Ты захочешь не меньше. И попросишь сама.

Снова целует, зализывает следы своего нетерпения. Даже заправлять ее волосы отдельное, ни с чем не сравнимое, удовольствие. Вероники он так не касался. С ней все было иначе.

Ее он любил.

— Идем. Пора домой.

Она изумленно распахивает глаза. Секунду назад таяла под его губами, а теперь ее тащат через паркинг к машине и везут домой.

Серебров не знает, сумеет ли удержаться и не оставить ее в своей постели.

Но хотя бы постарается.

* * *

Я сижу в машине, закрыв глаза, слушаю размеренный негромкий шум. Мимо проносятся фонари и даже через закрытые глаза их свет немного слепит.

Я горю. Или сгораю. Кожей чувствую даже ветер из кондиционера, он грубо прикасается там, где целовали горячие чужие губы, и мне не нравятся мурашки, что он вызывает. Мне вообще не нравится то, что со мной происходит, потому что я словно теряю себя. Превращаюсь в другую Женю, у которой на хрипловатое и бархатистое “Кисточка” сладкой судорогой сводит низ живота.

На шее краснеет большой след. Завтра придется мучительно краснеть и придумывать, как закрыть шею шарфом.

Глупо было верить, что Сергей привез меня к себе из любви к искусству в интерьере. И так же глупо полагать, будто я смогу ему сопротивляться. Этот мужчина обладает дьявольским магнетизмом, он возникает в мыслях, когда этого совсем не ждешь, и выбивает из душевного равновесия.