Белые искры снега - Анна Джейн
Шрифт:
Интервал:
Дан тоже едва заметно улыбался и пытался снять противоположный берег и часть реки на камеру телефона – наверняка выложит в Инстраграм, у него там достаточно много фотографий. Часть – с девушками-моделями с фотосессий, часть – с ним самим, друзьями и зафиксированными на камеру моментами радости разной степени.
Женька смотрел вверх, на небо, на выглянувшую из редких облаков-шалей луну, которая, казалось, была посыпана морозной пудрой. Звезды стали ярче и с холодным блеском нехотя дарили свой свет тем, кто поднимал на них глаза. Он наслаждался тем, что видел. А может быть, и вдохновлялся – он музыкант, ему это нужно.
А Ранджи отчего-то глядела на лед. Присела на корточки и даже дотронулась до него, словно проверяя на прочность. Лицо ее было умиротворенным.
Я потерла ладони и, поднеся к губам, подула на кончики пальцев, стараясь немного согреть их своим дыханием. Перчатки остались в машине.
Небо надо мной было такое же неподвижное, как и речная гладь.
Часто говорят, что небо – это свобода, запредельная и бесконечная. Настоящая. Но мне почему-то казалось сейчас, что это небо – огромная клетка с невидимыми прутьями, в которую заключены далекие прекрасные звезды, взирающие на людей так же, как и звери в зоопарке – привычно, с опаской, надеждой, равнодушием. И непонятно, то ли они смотрят на нас, то ли мы на них.
Небо – не свобода, и его не свобода вечная. Интересно, а есть ли свобода там, за гранью, за обителью звезд? И свободны ли в таком случае мы, находящиеся тут, на земле, или находимся в двойной клетке?
Ответа я не знала, но мне стало жаль заключенных в невидимую клетку звезд. А вот себя я чувствовала вполне вольготно, так, как будто бы целый мир принадлежит мне.
– Замерзла? – наклонившись, шепнул Женя мне на ухо.
– Есть немного.
– Возьми, – стащил с пальцев он свои кожаные перчатки и протянул мне. Я покачала головой.
– Не вредничай, – поймал мою руку Женька.
– Ладно, давай, но только одну, чтобы поровну было, – согласилась я. Он натянул мне на правую руку большую мне кожаную перчатку, хранившую тепло его пальцев.
– О, обмен перчаточками? – заметил это Даниил и тут же радостно сфотографировал нас двоих на камеру, а после принялся снимать всех, ослепляя вспышкой.
– Хочу сфотографироваться со всеми по очереди! – на правах именинницы заявила я. – Дан, работай фотографом!
– Уже, моя госпожа, – исхитрился заснять меня друг именно тогда, когда у меня был открыт рот. Фотографии в ночи вышли не очень качественными, зато эмоциональными. Мы смеялись, шутили, дурачились… Я обнимала Алену и Алсу, развалилась в снегу вместе с Ранджи, ставила на снимке рожки полуживому Олегу, который впал в совершенно сонное состояние, целовала в щеку Даниила, играла в догонялки с Женькой, наслаждаясь простыми прикосновениями. В самом конце, разогревшись и навеселившись, мы попытались сфотографироваться всемером. Дан держал телефон в вытянутой руке и пытался заснять нас так, чтобы было видно всех нас, и, наверное, только с пятой попытки это у него получилось.
– Смотрите, самолет летит! – закричала Ранджи, задрав голову вверх. Самолет летел низко и мигал, как нам показалось, так приветливо, что мы тут же решили поприветствовать его и что-то дружно закричали, запрыгали, замахали руками.
Я, вновь мельком оглядывая каждого из друзей, поняла вдруг, что все-таки, несмотря ни на что, жизнь любит меня, а я – ее, и после с глупой улыбкой смотрела в высокое темное небо, в которое, наверное, можно было упасть.
Наверное, именно так, пусть просто и незамысловато, без фейерверков, необычных блюд и дорогих подарков, должен был закончиться день моего рождения. В тесном кругу близких людей, в ауре праздничного настроения, с улыбкой на лице, от которой уже ныли щеки.
На сердце у меня неожиданно появилась легкость, и если бы я была более чувственной и раскрепощенной в своих эмоциях особой, я бы крепко обняла каждого из своих друзей и сказала бы о том, как они дороги мне и как сильно я люблю их, ценю и уважаю, однако я не сделала этого. Просто наслаждалась моментом. К тому же Женька стоял рядом. Мне вдруг безумно захотелось взять его за руку – ту, которая была без перчатки, и переплести наши пальцы, а еще лучше – прижаться к его груди, но я не стала делать и этого. Все, что я позволила себе, так это коснулась его ладони своей, как будто бы нечаянно, очень желая, чтобы парень ответил на мое прикосновение. Может быть, если бы мы простояли чуть подольше, это бы и случилось, но…
Подул ветер. Подул так неожиданно, что я даже на миг забыла, как дышать, а когда вспомнила, то поняла, что пора возвращаться в машину, ожидающую нас позади.
– Мне плохо, – прошептала вдруг стоявшая слева от меня Алена слабым голосом. – Мне совсем плохо стало.
– Что такое? – повернулась я к ней тут же.
– Виски. Мне не надо было так пить, – Алена судорожно глотнула свежий воздух. – Теперь меня тошнить начало, и голова кружится.
– «Вертолетики», – со знанием дела сказал Даня и осторожно обнял Алену. Та положила голову ему на плечо. Если не знать, что этот парень гей, можно было бы подумать, что они с Аленой – милая парочка. – Пойдем, подруга, доведу до машинки. Посадим тебя у дверочки, если надо будет, откроешь. – Он подмигнул ей.
– Надеюсь, что не надо будет, – замотала головой подруга. Я только сочувственно вздохнула, чувствуя, как новый порыв ледяного ветра забирается под одежду.
– И этого милашку мы тоже посадим у дверочки, – сказала тут же Алсу, имея в виду своего Олега, который на свежем воздухе более-менее пришел в себя. Лицо Темных Сил было бледное, и про несчастного Пилимонкина он больше вообще не вспоминал. А наутро выяснилось, что эпизода с гаишником он не помнит вообще!
– Что, и ему плохо? – брезгливо спросил Дан.
– Ага. А ты думаешь, если он столько выпил, то теперь ему будет всегда хорошо? – нараспев произнесла Алсу. – Всегда хорошо только тем, кто выпил столько, сколько хватило для путешествия в мир иной.
Странно, но как только черноволосая девушка произнесла эти слова, мы вдруг услышали в отдалении вой. Не знаю, как у кого, а у меня мороз пошел по коже – вой был какой-то… человеческий. Тут же вновь резко подул ветер, относя вой в другую сторону. Где-то вдалеке, видимо, на другой стороне острова, мои глаза различили неясные огоньки. Что это еще такое? Бомжи устроили костер? Но зачем им зимой тащиться на холодный остров? Чтобы погреться? Не логично. Тут холоднее, чем в самом городе. Или это фары машины? Вроде бы тоже нет. Почему-то я подумала, что на острове кто-то прячется, и эта мысль не подарила мне оптимизма. Захотелось кинуться в машину и побыстрее оказаться на другом берегу реки. Там, где есть свет и люди. Ощущение опасности оцарапало мне щеки вместе с ветром.
– Это еще что? – поднял и без того высокую бровь Даниил. – Жуткий вой. Ветер, что ли?
– Нет. Мне кажется, собака, – произнесла Ранджи.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!