Провинция - Владислав Владимирович Кузнецов

что приударить за Гузель, это не самая моя худшая мысль. Но она уж слишком была завязана на семье. Она несколько раз созванивалась со своим мужем. Они не всегда ругались. Чаще ей звонили дети, и она работала с телефоном в руках.

— Я не могу пока говорить, сладкий, мама работает, — говорила Гузель.

Тогда я попросту не решился делать хоть что-то, чтобы сблизиться с ней. Сейчас я понимаю, что лучше бы попробовал и получил жёсткий отказ, но лучше бы попробовал.

31

— Мам, ты знаешь, что Тоша из Австралии? — спрашиваю я маму, пока она мыла клетку.

— Из Австралии?

— Родился он наверняка здесь, но его парода австралийская. Так что, дома у нас живёт австралиец.

Я искал в интернете информацию о том, любят ли птицы купаться, потому что наш пернатый друг совсем этого не любил. Я пересмотрел миллион видео, но мы так и не смогли приручить Тошку к купанию. Когда мы с мамой ставили ему купальницу, специально купленную, в клетку, около клетки или же просто на пол, Тоша из неё просто промачивал горло. Мы клали в эту купальницу его любимые игрушки, но он их ловко доставал, не наступая в воду.

А между тем, купание было ему просто необходимо. Он постоянно чесался, даже не в период линьки.

— Вши, наверное, надо отнести его к ветеринару, — говорила мама.

— Птицы всегда чешутся, тем более, он ведь совсем не моется. Откуда у него могут взяться вши?

— Всё равно отведём его к ветеринару. Пусть посмотрят.

Тоша — наш член семьи, как-никак, поэтому мы записались на приём и пошли к тётеньке-врачу. Орнитологом оказалась приятная женщина средних лет, она встретила нас, и мы все прошли в её кабинет. Мама рассказала наши опасения, и орнитолог сразу дала неутешительный вердикт:

— У птиц часто встречаются паразиты, надо его обследовать, — она натянула медицинские перчатки и пододвинула к себе клетку. — Сами его достанете или мне?

— Вообще-то он у нас не ручной, не даёт себя трогать, — сказала мама.

— Над этим нужно работать.

Орнитолог взяла небольшой сачок, просунула его через дверцу клетки и принялась ловить моего братика. Она прижала Тошку к стенке клетки этим сачком, да так, что у него крылья распластались в разные стороны. Мне стало немного не по себе, я чувствовал вину за это.

Через мгновение врач осматривала пернатого во всех местах, крутила его, перекладывая с одной руки на другую. Тоша кричал, кусался и пытался высвободиться.

— Тут окна закрыты? — спрашиваю.

— Не волнуйтесь, он никуда не улетит. Ну да, у него паразиты.

— Вши?

— Пероеды.

— Это ещё кто?

— Такие птичьи паразиты.

— Видишь, а ты его ещё целуешь, — сказала мне мама.

— На людях они долго не живут, им нужны именно птицы.

Мы там же купили лекарство для Тошки, и орнитолог первый раз сама прокапала его, чтобы научить нас.

— Главное, не переборщите с дозой, он может умереть от интоксикации, — сказала она.

Ох, мой австралиец. Нам пришлось мучить его несколько недель. Мама держала его в руках, а я со шприца капал лекарство на его макушку. Именно туда, чтобы он не смог достать место клювом. После этих процедур, Тоша и вовсе перестал доверять нам. Перестал даже садиться к нам на руки. А ещё позже мы водили его в ту же ветеринарную клинику, чтобы подрезать когти и клюв. Долго мне приходилось вновь возвращать к себе доверие, но он стал полностью здоровым и перестал так часто чесаться.

Когда мама занималась уборкой, выпускать Тошку было строго запрещено. Потому что из него сыпалась перхоть, пёрышки и какашки по всей квартире. В такие дни я сидел около его клетки и чесал его голову, просовывая пальцы через прутья. Он любит хороший почесон. Иной раз я его так расчешу, что после меня, он продолжает это дело самостоятельно, обтирая свою голову обо всё подряд.

— Тоша — балбес! Балбес!

— Нет, не балбес. Тоша у нас — хорошая птичка.

— Тоша — птичка!

Он машет крыльями, будто пытается, но не может взлететь — верный признак того, что хочет погулять.

— Прости, не могу я тебя сегодня пустить. Мама убирается. А завтра будешь весь день гулять, договорились? Свободу попугаем, да, Тошка?

Он снова замахал крыльями.

— Знаю. В клетке нелегко сидеть. Может, я тебе мультик включу на телефоне?

— Тошечка!

— Хочешь? Ты смотрел «38 попугаев?».

— Тошка-картошка!

— Не смотрел? Там попугай совсем, как ты, только красный.

Вот так я с ним разговаривал, будто он меня понимает. И мне было весело, и, надеюсь, ему.

32

У Игнатьева были помещения не только в Альметьевске, но и в некоторых других городах. Например, в Казани у него был в собственности весь верхний этаж офисного центра. Ещё в самом начале моей работы в компании он поручил мне продать это помещение, но запросил, как всегда, слишком высокую цену, поэтому им даже никто не интересовался.

Но однажды нашёлся арендатор. Уже утром Гузель сказала мне:

— Завтра тебе нужно будет поехать в Казань, чтобы описать помещение. Постарайся сделать всё без ошибок. Клиенты подойдут на место к восьми утра, будь без опозданий.

Я был нужен в Казани, чтобы описать помещение, это необходимо для составления акта приёма-передачи. Это стандартная процедура, я каждое помещение описывал, чтобы при расторжении договора клиент не забрал с собой имущество компании.

Гузель всё дотошно объяснила, и потом мы поднялись к Игнатьеву.

— Нам нужно срочно передать документы для суда, — говорил он мне. — Человек сам к тебе подъедет и заберёт их. Но это нужно сделать до встречи. Это важно, это очень важно для нас, — повторял Игнатьев. — Отдашь эти документы и пойдёшь на встречу с клиентами. Опиши там всё примерно.

— Не примерно, а точно, — отозвалась Гузель и даже не посмотрела на меня.

— Вот так. Ладно, Вадим, ты можешь быть