Проект Россия. Книга 4. Большая идея - Юрий Шалыганов

В условиях массовой религиозной веры возникает особая атмосфера. Люди готовы на то, на что без веры ни при каких условиях не пошли бы. Например, если люди верят — власть от Бога (или сама является божеством), они готовы умирать по слову власти. Если веры нет, люди не совершат ничего, что выходит за границы их понимания.

Поскольку понимание большинства примитивно и узко, их нельзя призвать к делу по реализации большой цели. Максимальная цель, которую способна услышать масса, всегда будет из серии «повышения благосостояния трудящихся».

Люди могут выполнять огромную непонятную работу, нести материальные и энергетические потери, тратить свое время и ресурсы, перенапрягаться и идти на любые жертвы, если имеют сверхмотивацию. Такой мотивацией может быть только цель за рамками видимого мира (минимум, за рамками своей жизни, как у коммунистов).

Все варианты земных целей такой мотивации не дают. Например, деньги образуют серьезную мотивацию, но здесь свой потолок. Юлий Цезарь говорил: «Я знаю много людей, готовых убивать за деньги. Но я не знаю ни одного, готового умирать за деньги».

Во избежание недоразумений обращаем внимание: речь идет именно о сознательном приятии смерти в обмен на такую-то сумму, а не о смерти во время драки за деньги. Никто из дерущихся не хочет умирать, он дерется в надежде победить, то есть остаться в живых. Если шанса нет, человек в драку не полезет. Еще могут быть эмоциональные мотивы, но там смерть принимается тоже не за деньги, а например, за стояние за свою честь.

Итак, ключевой узел — сверхмотивация. Она возможна, если есть большая цель за рамками земной жизни. Иными словами, это огромная информация. Сознание большинства не в состоянии вместить такой объем. Единственный вариант признать такую информацию за истину — принять ее на веру. Это образует высшую цель и, далее по цепочке, высшую мотивацию для достижения цели.

В современных условиях теократия невозможна. Причина: с одной стороны, большинство стало более образованным, с другой стороны, поглупело. Взгляд среднего человека стал более узким по сравнению с его предком. Как показатель, большинство не в состоянии задуматься о смысле жизни. В сознании может родиться какой угодно вопрос, но только не этот. А это — показатель масштаба. Вернее, его отсутствия.

Кроме того, все существующие на сегодня религии колоссально дискредитированы не столько поведением священнослужителей, сколько невозможностью отличить, кто из них прав, кто нет.

Раньше, когда человек всю жизнь проживал там, где родился, у него перед глазами была одна-единственная религия, которую он считал истинной, не особо задумываясь, почему так считает. Сегодня человек не ограничен своей местностью. Путешествуя по миру виртуально и реально, он видит множество религий. Каждая утверждает себя единственной носительницей истины, клеймя остальных последними словами.

Возникает совершенно иная ситуация. Не имея даже малейшей возможности разобраться, где истина, человек как бы закрывается в том, что ему привычно. Он позиционирует себя приверженцем привычной ему религии, не имея при этом даже тысячной доли веры своих предков. Через внешнюю религиозность он фиксирует свою культурную принадлежность. Как показатель, подавляющее число людей, заявляющих себя верующими, не знают ключевых моментов своего вероучения. Иными словами, они сами не осознают, во что верят. Для них вера сведена к обряду и общим словам.

Прежние баталии вокруг одной буквы (подобно-сущный или единосущный) кажутся современному человеку неимоверной глупостью. На этом основании большинство «верующих» признают не только свою истину, но также истину всех других религий (выступают лишь против сект, потому что официальный монополист на религиозную истину создал крайне отрицательный образ всем своим оппонентам). В результате религия стала выхолощенной и гламурной. Такая вера никогда не сможет дать сверхмотивации.

Очевидно, что построить теократию в такой ситуации невозможно. Но так же очевидно: любая иная социально-политическая модель, кроме теократии, не позволяет сосредоточиться на реализации глобальной идеи. Что же делать?

Может быть, выход в культивировании религиозной веры? Раз основание теократии — вера большинства в высшую цель (вера, потому что большинство не может вместить глобальную информацию) выходом будет ответ на вопрос: как массе привить веру (не уточняем пока, какую именно веру).

Практика однозначно показывает: какую религию государство прививает людям, такую большинство и принимает. Если в одной местности начинали прививать ислам, в другой — христианство, в третьей — буддизм, через некоторое время во всех этих местностях вырастало поколение мусульман, христиан и буддистов.

Свежий пример из нашей действительности — вера в демократию. Еще вчера любому крестьянину предложение выбирать там, где он ничего не понимает, казалась очевидной глупостью. Но вот заработала пропагандистская машина, и теперь огромная масса людей уверена: человек может сделать сознательный выбор в области, о которой понятия не имеет. Ему просто нужно собраться, подумать, и без всяких знаний он совершит правильный выбор хоть власти, хоть победителя математической олимпиады.

Если эту технологию применить для формирования других установок, большинство так же примет их на веру, и так же будет совершать непонятные для себя действия. Здесь могут быть возражения со ссылкой на наши собственные слова, что раньше люди не видели иных религий, кроме своей, а сейчас видят их и попадают в прострацию. Но ради чистоты эксперимента допустим, это как-нибудь преодолено.

Если не принимать во внимание подобные моменты, кажется, возразить нечему. Действительно, какая разница, что внушать людям: веру в их способность выбирать власть или религиозную веру?

Здесь есть одно большое НО. Чтобы начать формирование религиозной веры, нужна группа людей, принимающих эту информацию не на уровне веры «по традиции» и «потому что так у нас принято», а намного глубже, на сознательном уровне.

Нельзя поверить «для дела». Это всегда будет лицемерие. Слова о вере никогда не станут делами. Свою жизнь человек строит, исходя из информации, которую считает настоящей. Информацию, заявленную им ради выгоды истинной, он никогда не будет воспринимать фундаментом для своих решений.

Кроме того, манипулятивные технологии имеют ограничение среды, в которой применяются. В потребительской атмосфере они сработают в рамках потребительских установок. Можно заставить людей покупать ненужные вещи, но нельзя заставить их, например, вести аскетический образ жизни. Для этого потребуется создавать новую среду с соответствующей атмосферой.

Нельзя представить пассажира тонущего судна, находящегося в здравом уме и твердой памяти, который, имея возможность спастись, отказывается от нее только потому, что нет четкого плана спасения, а ему спать или танцевать хочется. Если пассажир тонущего судна говорит: «Я все понимаю, судно тонет, но спасаться не буду, а буду танцевать или спать, ибо стар/молод, богат/беден, болен и прочее», это верный показатель, он не услышал или не понял информацию.