Стезя и место - Евгений Красницкий

Роська выслал вперед троих отроков, сам ехал с остальными и о чем-то негромко рассказывал, видимо смешное, потому что отроки время от времени тихонько фыркали. Нарушение, конечно, но лучше уж так, чем будут клевать носом в седлах – днем-то не отдохнули толком. Оглянувшись на подъезжающего Дмитрия, все умолкли. Новый старшина не стал упрекать за посторонние разговоры, а вполне добродушно поинтересовался:

– О чем беседуем?

– Да вот, – откликнулся ближайший всадник, – господин урядник рассказывает, как Матвей Тимку уговаривал палец отрезать.

– И чего ж тут смешного?

– Да Тимке средний палец на левой руке стрелой отсекло, – заново начал рассказывать Роська, – на ниточке висел, а совсем отрезать Тимка не дает, «обратно прирастет», говорит. Вот Матюха с ним, как с малым дитем, и начал: «Мизинец по размеру как раз подходит, чтоб в ухе ковырять, а указательный палец – в носу»…

«Чего они веселятся-то? То такие мрачно-решительные были: «крепость сжечь», «всех убить»… Или им достаточно оказалось вашего, сэр, «подумать надо»? А что? Как там в одной песенке пелось: «Не надо думать, с нами тот, кто все за нас решит!» Михайла чего-нибудь придумает, надо только подождать. Дети, блин. Интересно все-таки, как в тюрьме и на войне мгновенно слезают с людей все маски и обнажается суть характеров. Вон с Роськи всю набожность как рукой сняло, снова лихой пацан с туровских причалов. И подростковая классика: сбежать из дома и стать пиратом! М-да, правда, это классика начала ХХ века, а не конца – не те стали подростки… а ЗДЕСЬ – в полный рост.

И Артемий… Творческая личность, эмоции так и прут: нас обидели, давайте крепость сожжем! Но, черт побери, как это знакомо: «что делать – не знаю, но только не то, что делаешь ты!» – одна из любимых тем дерьмократов. Вот и сожгли крепость СССР. А если подумать, Дмитрий-то к его любимому детищу – оркестру – относится ой как скептически. Кажется, Троцкий говорил, что если как следует покопаться, то под любым принципом обнаруживается бутерброд. Врал, «политическая проститутка», – отцу предлагали остаться после ранения в учебном полку, а он ушел на передовую – под Сталинград. Где тут бутерброд? Но Артюха, несомненно, психует больше всех.

Хотя как сказать. Матвея вон вообще в какой-то кровавый мистицизм повело… но раненых лечит хорошо, вот и пойми тут. Или одно другому не противоречит? Не знаю, ни с одним врачом-мистиком знаком не был.

Демка. Да, классический «number two». Лояльный, надежный, но всегда второй. Наследственная черта Лавра, что ли? Правда, по сравнению с отцом мрачен и жесток, зато никаких изменений в поведении – каким был дома, такой и в походе.

Впрочем, и у Дмитрия тоже. Еще когда, сэр, вам пришло в голову, что в парне живет самурайский дух? Он тогда толковал, что не может стать настоящим воином, пока не отомстит за убийство семьи. Вот и сейчас: понимает, что бунт – затея безнадежная, но если я прикажу… и ведь не врал, видно было! Самурайский дух в Киевской Руси XII века, обалдеть!

М-да, если я прикажу… А что ж вы сами-то, сэр Майкл? Ну хорошо, в ответ на дедов наезд схватились за оружие… Дмитрий почему-то решил, что вы в деда стрелять собирались… неважно, решил и решил. Первая реакция на несправедливость – агрессия. Это – нормально и понятно, природный Лисовин вылез, давно не вылезал, кстати, но… нормально, вернее, привычно. А потом? Размазня какая-то, ни мысли, ни действия, можно подумать, что Немой своей затрещиной из вас всякую активность вышиб. А ребята ждали… Стыдобища, едрена вошь!»

Мишка беззвучно матюкнулся сам на себя и полез в подсумок за фигуркой бронзового лиса. Статуэтка там за что-то зацепилась, и Мишка, пока ее выковыривал, невольно прислушался к голосу Роськи, продолжавшего свой рассказ:

– …Тимка ему и говорит: «Что ж ты себе тогда средний палец не отрежешь, если он самый длинный, а торчит без толку?», а Матюха ему и отвечает: «Мне он для лекарских дел надобен, особенно когда баб пользую. Иногда ж и внутри кое-что пощупать надо».

Отроки опять принялись тихонечко фыркать и хихикать.

«Ну конечно, подростки, да еще в казарме, – самая животрепещущая тема. Молодец Матюха, знает, чем раненого отвлечь. Помните, сэр, служил с вами Вася Приходько, имевший несчастье окончить до призыва медицинский техникум? Как его деды изводили, заставляя рассказывать после отбоя всякие байки на, как бы поделикатнее выразиться, гинекологические темы…»

– Внимание! – Голос Роськи мгновенно изменился, став резким и повелительным. – Дозор остановился!

Впереди примерно метров триста пути было полностью затенено деревьями, кроны которых так разрослись, что образовывали над дорогой свод. Поучился темный туннель, в конце которого, правда, снова был виден участок дороги, освещенный луной. На фоне этого светлого пятна трое дозорных отроков выглядели черными силуэтами, но по их позам можно было догадаться, что они оглядываются назад, ожидая знака или команды от урядника.

– Господин старшина, как будем проходить? – спросил Роська.

Мишка открыл было рот для ответа, но его опередил Дмитрий:

– Темное место проходим рысью! Щиты на руку, самострелы к бою! Смотреть внимательно!

«Тьфу ты, черт, опять забылся!»

Мишка сунул бронзового лиса назад в малый подсумок и вслед за другими отроками рывком ослабил идущий наискось через грудь плечевой ремень, на котором висел за спиной легкий щит, изготовленный из вязового кругляша. Слегка склонившись влево, передернул плечами, и щит соскользнул со спины. Левая рука привычно проделась в локтевой ремень, и Мишка, не хватаясь за рукоятку, продвинул ее еще дальше, так, чтобы щит не мешал держать самострел за цевье. Все движения были отработаны на занятиях до автоматизма, но Мишка чуть отстал от остальных из-за возни со статуэткой.

Дмитрий, оглянувшись, убедился, что сзади, насколько было видно, все приготовились, махнул рукой дозорной троице и скомандовал:

– Рысью… вперед!

Темный участок преодолели без проблем, только в первой телеге громко заплакал ребенок. Было слышно, что едущий рядом с телегой отрок Варфоломей вполголоса ругается, требуя, чтобы женщина его успокоила, а та что-то едва слышно отвечает. Ребенок все плакал. Мишка придержал Зверя и, поравнявшись с телегой, спросил:

– Что тут у вас?

– Да вот, разорался… – начал было Варфоломей.

– Я не тебя спрашиваю! – оборвал его Мишка и переспросил у женщины: – Что с ним?

– У него ручка обожжена, а когда скакали, он ей об деревяшку ударился.

Мишка снова поднял глаза на Варфоломея и распорядился:

– Передай назад, чтобы Матвей подъехал, что, самому не догадаться было? – Снова повернулся к женщине. – Сейчас наш лекарь подъедет, посмотрит. – Вытащил из переметной сумы сухарь. – На, пусть пососет пока.

Женщина благодарно кивнула и склонилась над плачущим малышом.

– Что там? – спросил Дмитрий, когда Мишка снова его догнал.