Ревность хулигана - Елена Рейн

Она рванула за мной, тут же выкрикивая, пытаясь остановить:

– Уходи! Сейчас же!

Оказавшись в коридоре, я поняла, почему меня так не хотели пускать. Во всей квартире творился погром. В каждом углу и везде стояли сумки и пакеты. Мать готовилась к переезду.

– Мама…

– Это моя квартира и я ее продаю. Никто не имеет прав на нее.

– Она заложена банками! Ты что творишь?

– Лере нужны деньги!

– Да плевать мне, что ей там нужно! Нужно, так пусть зарабатывает.

– Какая же ты подлая и жадная! – бросила она, не скрывая своего презрения.

– Я жадная? Ты подумала, куда вернется отец, когда его выпишут? Где ты будешь жить? И то, что это противозаконно? Очнись! Что ты делаешь?! – не успокаивалась, накаляясь с каждой секундой все больше и больше. Где ее мозги?

– Я знаю одно, если Лера не достанет денег, с ней произойдет беда. Я не могу этого допустить! Моя девочка не должна пострадать.

– Беда? С этой змеей не может произойти беды. Никакой!

– За что ты с ней так?

– За что? А ты знаешь, что она продала меня? Мерзкому садисту на забаву, – замечая в ее глазах неуверенность, уточнила: – Да! Именно продала. За деньги!

– Не говори ерунды!

– Ерунда?! О нет! Это чистая правда! Или опять не поверишь? Тебя же не волнует, что она делает, ты видишь перед глазами идеал и боготворишь его. Правда, мама?

Мать кинулась ко мне, но я выставила руку, предупреждая, громко выкрикивая:

– Стой на месте!

Мать не ожидала, поэтому застопорилась.

– Ты…

– Я еще раз скажу, ты ничего не сможешь сделать. Любой суд…

– Друзья Леры все знают и у них свои люди в суде, да и везде. Дочка знает, что делать. Без тебя разберемся.

Закрыла лицо руками на мгновение, желая проснуться, рассеять этот нелепый сон, и выдохнула:

– Мама, а как же папа? Как же я? И, в конце концов, ты? Лера ведь не позаботится. Неужели ты не понимаешь?!

– Я на все пойду ради нее. На все! – гордо прохрипела она, что было похоже на клятву.

– Не понимаю. Я не понимаю… Скажи, почему ты так со мной? Может, я чего-то не знаю? Почему ты так со мной? Скажи! – потребовала, не понимая такого свинского к себе отношения.

Да что же за жизнь такая? Мужики дерьмо, сестра тварь, мать… плевать хотела на меня, отец в больнице. Одна огромная жирная черная полоса. Какого черта? Где мой грузовик с пряниками?!

– В ней… я вижу себя, она мое сердце. Ты… лишь ее тень. Ты всегда старалась доказать, что тебе никто не нужен, что справишься сама…

Слушала и ужасалась. Она, действительно, так думает? Неужели?!

– А ты не думаешь, что мое поведение – это результат твоего отношения ко мне? Ты меня ненавидела, считала грязью и это… показывала всем, подавая пример. Ты так выделяла Леру, бегала за ней, тряслась, переживая за каждый чих, а меня… совсем не замечала. Даже когда я лежала с температурой, ты никогда ко мне не подходила. Только она. Она! Какой, по-твоему, я должна была стать? Умоляющей? Ничтожной? Да зачем? Потешить ваше самолюбие?! Ну уж нет! Да ты в первом классе заявила мне, чтобы не рассчитывала на платное обучение, если не сдам ЕГЭ, а с ней… умоляла каждого учителя отдельно заниматься, за уши тянула.

– Она отличница. Моя гордость!

– Она липовая отличница, за которую просила мать. А потом… твоя умница даже платно не смогла учиться, бросила. Вот до чего твоя сумасшедшая любовь привела!

– А ты…

– Что я, мам? Что?! Ты ведь не знаешь, как я училась, ни разу не была ни на одном соревновании. Да ты даже на выпускной мой не пришла.

– Я ходила к Валерии на выпускной.

– Он был на следующий день.

– Я устала…

– А ты бы подумала, каково быть в этот день одной? Никогда не задумывалась?

– Не будь мелочной.

– Точно! Да уже и… неважно. Действительно. Только знай, что бы вы ни надумали, я буду стоять на пути.

– Это моя квартира! Ты не имеешь права! – крикнула мать и замолчала, всматриваясь за мою спину.

– Значит, подвинем… – услышала довольный голос сестры, оказавшейся за спиной.

Развернулась и свирепо процедила:

– ТВАРЬ! Как ты могла продать меня? – не думала, пошла на нее, когда ощутила руки матери, вцепившейся в мою руку, оттягивающей в сторону.

– Не смей!

– Я тебя придушу! – закричала, резко крутанувшись, освобождаясь от захвата матери и бросаясь к сестре. Но когда оставался всего шаг, услышала ее циничное замечание:

– Отец умер.

Окаменела. Все тело превратилось в статую. Я даже рот не могла открыть.

– Мне позвонили из больницы. Через три дня сможем забрать его из морга, – произнесла она и прошла мимо меня, к матери. – Держись, мам. Его время пришло, мы это знали. Не переживай, я сама займусь документами.

Сжала пальцы в кулаки, ощущая поднимающуюся адскую боль в груди. Еще не принимала. Не могла. Но мое тело… реагировало быстрее разума. И в следующую секунду затряслась, обнимая себя за плечи, выпуская крик отчаяния.

Отца больше нет…

Сидела за столом, ощущая пустоту, ничего не слыша. Сегодня я похоронила отца. До сих пор перед глазами стоял момент, когда темно-фиолетовый гроб опускали в землю. Никогда не смогу забыть…

Мы поминали в кафе. Особо людей не было. Папины знакомые, соседи и мать с сестрой. Подруга сидела рядом. Она постоянно подсовывала мне что-то из еды, бурча про то, что скоро упаду.

Голова раскалывалась. До состояния рвоты. Но я держалась, обещая себе, что немного осталось. Услышав нежный голосок сестры, я скривилась. Не могла спокойно реагировать. Валерия такой концерт устроила на кладбище с киданием на гроб и причитаниями, что меня до сих пор трясло. Это она… три дня рассуждающая о том, что отец оставил лишь долги. Ее поведение имело последствия: теперь только оставалось слушать шушуканья, как одна любила, а другая бесчувственная без единой слезинки.

Да, я не могла плакать. Ничего. Только смотреть и не видеть… Пытаться понять, но безрезультатно. Этот груз боли комом встал в груди. Я до сих пор не могла принять смерть любимого человека. От этого было еще хуже. И мне было плевать, что про меня говорят. Только бы эта официальная часть прошла, чтобы остаться одной.

Одной… Какое точно слово!

Скривилась, ощущая разочарование и печаль. Как только выйдем, закончится моя связь с семьей. Мать сказала, что они переезжают и продают квартиру. Завтра въезжают новые жильцы, ключи она отдала. Единственное, что помнила. Ах да, еще то, что мои вещи уже у подруги. Вот как бывает. Сестра все эти дни бегала с документами, а мать собирала вещи. Я же сидела в комнате отца, вспоминая, прощаясь с ним.