Миньон - Лесли Эсдейл Бэнкс

Дамали улыбнулась:

– А что она сказала?

– Пожелала быть осторожными, как она всегда говорит, и приятно провести время. Потом она вздохнула и вышла.

Дамали снова затихла, на миг задумавшись над словами Ковбоя.

– А Шабазз чего-нибудь говорил?

– Нет, он, как все мы, знает, что рано или поздно время настанет.

Теперь она взглянула на Ковбоя:

– Что это за разговоры о времени? С тех пор, как начался парад планет, вся группа говорит загадками и действует странно. У меня такое чувство, будто есть какая-то тайна, о которой мне не говорят. Мне это не нравится.

– А ты не спрашивала Марлен? – Ковбой смотрел на горизонт, улыбаясь ласковее.

– Спрашивала. Она только сказала, что я узнаю, когда буду готова.

– Как любая мамочка. – Ковбой усмехнулся и прислонился головой к рулю. – Не мое дело. И не моя сильная сторона уж точно. Спроси Шабазза насчет согласия планет.

Дамали услышала собственный смех – ее позабавило, как товарищ по команде ежится под ее вопросами.

– Ковбой, кончай морочить мне голову. Из всех, кого я знаю, ты самый прямолинейный. Не проходит дня, чтобы ты что-нибудь не ляпнул, и твой стиль – говорить в лоб. Выкладывай.

Он засмеялся, откинулся на спинку и покачал головой.

– Вся эта тема насчет истребительниц – не для меня. Map позволила тебе взять меч, потому что ты так его хотела, что готова была стащить. Она вышла из комнаты, улыбаясь. Вот и все, что я готов сказать. Оставь тему.

– Все мы как-то странно поступаем, – прошептала она уже без прежнего благодушия. – Будто что-то меняется в самой команде. Усиливается, не знаю что... но по-другому, и вся динамика меняется. Даже музыка стала крепче, и публики на представлениях больше. Черт, я даже чувствую себя иначе и не могу объяснить. Все мне действует на нервы.

– Жокей, – сказал наконец Ковбой, и Дамали снова на него посмотрела. – Что там случилось в клубе? Я знаю, мы все переживали из-за Хосе, и эта кладбищенская смена не случилась, но ты вроде бы не была ни сосредоточенна, ни обеспокоена. Как вот насчет Карлоса.

– Тут мало есть что рассказывать, Ковбой. – Она отвела глаза и посмотрела в окно, выискивая на местности малейшие признаки движения. – Солнце садится, надо быть повнимательней – как ты сам сказал, мы давно уже не выходили по двое.

Меньше всего она была готова обсуждать Карлоса или ту первобытную тягу, которая влекла ее к нему.

– Так Карлос источник или как?

– Нет. Он ничего не знает. И настроен добраться до тех, кто завалил его ребят. Он объект нападения, но вряд ли источник. Кто бы ни...

– Точнее сказать, что бы ни...

– Я пыталась ему это объяснить.

От ее слов Ковбой выпрямился, и взгляд Дамали на миг отвлекся от окна. На лице ее товарища отразилось нечто среднее между возмущением, заботой и слабым намеком на ревность. Забавно.

– Я нас не выдала. Я ему велела не снимать крест и помолиться, если его свалят. Точка.

– Уф, – с облегчением вздохнул Ковбой. – А я-то на миг испугался, что этот красавчик влез тебе в голову.

Она не ответила, глаза ее смотрели на здание.

– Здесь кишит полиция. Они ожидают вторжения в морг. Считают, что это какое-то ритуальное послание в традиции гангстерских войн. Помнишь, какие предположения строили в газетах, как комментировали полицейские? – Она подождала, пока Ковбой кивнул. – Де Хесус не обратится еще по крайней мере сорок восемь часов, раз умер сегодня утром... а вампиры не встают до третьего заката.

– Так что мы тогда здесь делаем?

– Честно говоря, не знаю. Надо вернуться и взять Большого Майка, а потом стоять на вахте вместе с ним.

Ковбой посмотрел на нее:

– Ты заметила, что последнее время не принимаешь четких решений?

– Фигня. Мы все развинтились – слишком много на нас обрушилось сразу. Я ошиблась в расчете времени обращения, но никто больше этого не заметил.

– Ладно, ладно, остынь. Это было просто наблюдение, Дамали. Можешь не так крепко сжимать рукоять.

– Не могу, – шепнула она, мотнув головой в сторону здания.

Руки у нее тут же покрылись гусиной кожей, по телу будто прошел электрический ток. В голове замелькали смазанные картинки, в висках забилась кровь. Язык покрылся металлическим налетом, зрение обострилось так, что можно было разглядеть песчинки на бетонных ступенях через улицу. Дамали дважды моргнула. Она слышала, как шуршат в деревьях птицы и как-то слишком громко стрекочут цикады. Что это...

Ковбой пристально посмотрел на нее.

– Дамали, в чем дело?

– Ты не чуешь, не ощущаешь на вкус?

Ковбой наклонился вперед, закрыл глаза и вдохнул.

– Сера. – Он открыл глаза и посмотрел на Дамали в упор. – Сестренка, ты это просекла раньше меня.

– Ага, – пробормотала она, крепче сжимая рукоять.

– Ты нас перерастаешь, – сказал он нежно и тихо. – Скоро тебе не нужны будут няньки.

На миг воцарилось теплое молчание.

– А что ты думаешь насчет этой серы, детка?

– Это что-то новое. Запах так силен, что может принадлежать хозяину линии. Помнишь, как его описывали Марлен и Шабазз? Я лично никогда не встречала главного вампира или главного демона, а они – да. И говорили, что, раз ощутив эту вонь, никогда ее не забудешь. То, что сюда явилось, очевидно, ищет новообращенного, чтобы доложить. Когда новый демон или вамп очнется, утащит его к себе в логово.

– Вампирская служба доставки, – буркнул Ковбой, мрачно глядя в окно. – И что теперь?

– Последуем за вонью, когда она отсюда уйдет, и будем надеяться, что она примет видимую форму. Сейчас она движется через воздух, оставаясь в невидимой форме, чтобы проникнуть в морг, минуя копов, но я ее чую. Рано или поздно ей придется материализоваться, потому что сегодня ей надо покормиться, а потом она подастся обратно в свое логово.

– Похоже на план, сестричка. Ладно, тогда вперед.

В плотную набитые лавчонки выжимали максимум прибыли из доступного им пространства. Вторые этажи татуировочных кабинетов, массажных салонов, парикмахерских, ресторанчиков и номеров громоздились над рыбными ларьками, обжорками и сомнительными, но прибыльными магазинчиками. Мельтешил народ, выбирающий товар подешевле, бродили парочки – рука в руке, шатались группки хохочущей веселой молодежи, крутые подростки и официантки в грязных фартуках торчали в дверях, жадно затягиваясь. Это был хаос, кипучая деятельность, жизнь.

Пряности экзотической азиатской кухни мешались с тяжелым запахом старого кулинарного жира из китайских фаст-фудов. Всплески запахов, цветов, надписей на непонятном языке, чужестранная речь вокруг, знакомые слова, торговцы наркотиками, наперсточники и картежники, честные обыватели, матери с младенцами, детишки, богатые люди, уличные беспризорники – человеческое болото вклинивалось в несколько кварталов этого бедлама. Где-то кукарекали петухи, вонял мусор, гудели клаксоны. Рэп пытался перебить визгливые высокие голоса китайских лютен. Звуки неслись отовсюду: из машин, из открытых дверей ресторанов, из квартир. Ругались мужчины за картами, где-то заходился в плаче младенец, ухали любовники под скрип пружин, в подворотне шумно блевал торчок, вспыхивали споры из-за цен, верещали сотовые телефоны. Все это било молотом по обостренным чувствам Дамали. Ее чуть не стошнило, но она указывала дорогу Ковбою, а он был в достаточно хорошей форме, чтобы вести машину.