Избранное - Бабарахим Машраб

ты, — что ж меня не чтишь нимало?

Средь веселых пиршеств страсти рдяный хмель ты льешь потоком,

Мне ты шлешь одни напасти, — о, за что презрен я роком?

Не у жизни я во власти, а в могильном рве глубоком, —

Разруби меня на части, не помилуй ненароком, —

От тебя мне — лишь утраты, а врагов ты привечала!

Долго вил себе тенета в косах я твоих покорно,

А счастливой неохота рассыпать привадой зерна,

О других твоя забота, а моя судьба позорна.

Мне, Машраб, не любо что-то зло терпеть, да и зазорно, —

Что ж меня в изъян ввела ты и дружна была сначала!

* * *

Обещала — ждал ее без сна, радость сна былая не пришла,

Высмотрел все очи я сполна — озорница злая не пришла.

Здесь ее любимцы все — она, красотой пылая, не пришла,

Смерть пришла — и в эти времена, смерти мне желая, не пришла.

Мне за жажду страсти вот цена: весь сгорел дотла я — не пришла.

Жду я справедливости — нейдет та, что Судный день собой затмит,

Умер я от горя и невзгод — ей ли ведать боль моих обид!

Всем она верна наперечет, лишь меня неверностью томит,

И ничто ее не привлечет, хоть стенаю я, крича навзрыд, —

Теплым словом всех бодрит она, — ждал к себе тепла я — не пришла.

На чужбине, с чуждыми людьми горестно я дни мои влачу,

Душу хочешь взять мою — возьми, робко покорюсь я палачу.

От лица завесу отними — лунный лик твой видеть я хочу.

Виночерпий, боль мою пойми — дай вина, я хвори излечу, —

Та, что краше вешних роз красна, краше гурий рая, не пришла.

В страшной жажде умер я от бед, — о моя прекрасная, ты где?

Плачу я, участьем не согрет, — солнце мое ясное, ты где?

Зря ищу я твой бесследный след с мукою всечасною, — ты где?

«Тайна, беззаветный мой завет, — призываю страстно я, — ты где?»

Страстью вся душа оплетена, — ждал, терпел, сгорая, — не пришла.

И не зря рыдал я от тревог: та, что краше всех красна, нейдет,

Милости дождаться я не смог — радости моей весна нейдет,

Муки двух миров я превозмог, но напрасно все: она нейдет.

Сгорбился я станом, стал убог, но она все неверна — нейдет, —

Та, которой сладость слов дана, хоть и ждал добра я, не пришла.

О друзья, огонь в душе моей от ее несправедливых слов,

И во мне игра ее очей веру сокрушила до основ,

Истомился в клетке соловей — ворон заклевать его готов,

Видно, ложь была любезна ей — не пришла на мой предсмертный зов, —

Ту, чья суть волшебных чар полна, ждал я, умирая, — не пришла.

Плача, я пришел к ней на порог, а она на помощь не пришла,

Не спросила: «Бедный мой дружок, как, мол, твоя доля — тяжела?»

А была пора — недолгий срок, когда знал я доброту тепла,

А потом — вот горький мне урок — что ни миг, была строга и зла.

Камню она твердостью равна: муча, мной играя, не пришла.

Вот пришла, красуясь и дразня, чтобы меня, горестного, сжечь,

Силы тают день и ото дня — видно, мне дано костьми полечь.

Сеть она плетет вокруг меня — норовит в силок кудрей завлечь,

Горемыку бедного кляня, точит она гибельный свой меч.

Зла она была и неверна: зло меня карая, не пришла.

Если я не буду пощажен, мне моя лачуга бед на что?

Сущий с Ибрагимовых времен мне весь этот дряхлый свет на что?

Рай, что весь красою озарен и теплом ручьев согрет, на что?

Семь небес — весь горний небосклон, выси звезд и ход планет — на что?

Слова не сказав, ждал допоздна, ждал и до утра я — не пришла.

Все себя отчаяньем сожгут, дымный стон мой в День суда узрев,

Удивится весь вселенский люд — сколько от меня вреда, узрев,

Своды мира черными падут, сколь тяжка моя беда, узрев,

Вынесла б она не грозный суд, сколь моя душа худа, узрев.

Смерть мне от разлуки суждена: ждал все вечера я — не пришла.

Все во мне пылает, — остуди, утешенье моих бед, приди,

Все, что хочешь, сделай — не щади, сердце ты мое, мой свет, приди!

За тобой все шахи позади ходят робко след во след, — приди.

Жарко кровь бурлит в моей груди, — ты ко мне, мой самоцвет, приди,

Как зерцало, ты, мой дух до дна в глубь очей вбирая, не пришла.

Ты сказал Машрабу, о аскет: «Приходи-ка поскорей в мечеть!»

«Сядь в михрабе, — дал ты мне совет, — духом будешь праведен ты впредь!»

Но его словам не внял я, нет, и решил смолчать и потерпеть.

Что это за диво! Долю бед утвердить в мечети и не меть! —

Как аскет, молясь, не знал я сна, молча в даль взирая, — не пришла!

* * *

О краса моя, ты — роза или рдеешь от вина?

Лик твой молнией сверкает или ты — сама луна?

Отвечай же, чет ты больше — жизнью иль красой красна?

Не владычица ль души ты — той, что болью сражена?

Не в мою ль ты душу, пери, как в сосуд, заключена?

Трепетно идешь, красуясь, и глаза твои хмельны,

Стрелы мечешь, твои щеки жаром роз озарены,

Почему ты так красива — из какой ты стороны?

Роза ты, рейхан иль жемчуг, взятый с донной глубины?