Ядовитый сезон - Мара Резерфорд

крылась причина, Сейдж не собиралась сдаваться, а Леэло ужасно устала.

– Спасибо, что прикрыл, Холлис, – сказала она.

Он хмыкнул в ответ, а Леэло отправилась обратно к Лесу. Сейчас она доберется до дома, поспит и забудет о чужаке, говорила себе Леэло. Но мысли продолжали вертеться вокруг Сейдж и Холлиса. Сейдж почти отказалась от замужества, но потом выбрала Холлиса. Будучи всегда преданной, она легко отвернулась от Леэло из-за такой мелочи, как опоздание на работу Стража.

Ее начинало подташнивать от мысли о том, что Сейдж может знать куда больше, чем она это показывает.

И тут она увидела кровавый след.

Глава двадцать первая

Ярен ковылял через Лес, волоча раненую ногу. После того как девушка бросила его на берегу, он несколько минут лежал на камнях, как можно дальше от ядовитой воды.

Он не стал осматривать ногу, зная наперед, что рана плохая. Он боялся, что его обнаружат. Когда девушка схватила веревку, он был уверен, что она не даст ему причалить и опрокинет лодку. Вместо этого она его вытащила. Но если она пыталась помочь ему, то должна была остаться. А она исчезла даже до того, как он выбрался из лодки, вероятно побежав за подкреплением. Прямо сейчас он надеялся спрятаться где-нибудь и молиться, что рана не смертельна.

Он едва ли ушел далеко, когда услышал голоса впереди. Каким-то образом он смог залезть на дерево и спрятаться в листве. Задержав дыхание, он наблюдал за проходящими мимо парнем и девушкой. Если бы кто-то из них посмотрел наверх, то тут же заметил его.

К счастью, они были слишком увлечены разговором. Он тихо выдохнул и слез с дерева, изо всех сил стараясь не поцарапать поврежденную ногу. Он не знал, сработает ли яд так же, как в случае с розой – яд распространялся по всему цветку, пока тот не погиб. Если так, то смысла прятаться не было. Но все же существовал шанс, что он выживет, а это значило, что он должен попытаться вернуться к отцу и сестрам.

Когда боль и усталость взяли верх, Ярен прополз через отверстие в какой-то густой живой изгороди и сел. Он надеялся, что спрятался надежно. И хотя отчаянно нуждался в воде, он понятия не имел, где на острове был безопасный источник. С водой придется подождать.

Юноша осторожно стянул брюки с поврежденного участка. Тот факт, что озерная вода попала лишь на одну ногу, уже был чудом. Он глубоко вздохнул, прикусил губу и посмотрел вниз. Рана выглядела хуже, чем он думал. Яд попал прямо на голень, добравшись до кости через кожу, мышцы и сухожилия. К счастью, сама кость оказалась неповрежденной. Он чувствовал бы себя намного лучше, если бы мог промыть рану чистой водой или, еще лучше, спиртом. Но у него ничего с собой не было, даже бурдюка с водой.

Он оторвал промокшую ткань, чтобы не проникал новый яд, и перевязал рану лоскутом туники, хотя кровотечение, похоже, остановилось само по себе. Ларс сказал, что отец Мэгги умер, потому что буквально вошел в воду, привлеченный песней островитян. Мужчина впал в такой транс, что даже не вздрогнул, когда яд начал выжигать ему плоть, и не обращал внимания на крики друзей с берега. Его останки так и не нашли.

Ярен почувствовал укол вины за то, что смеялся над магией. Он обязательно извинится перед Мегги, если выберется отсюда живым.

Он не заметил, как заснул, пока не услышал, как кто-то продирается сквозь заросли. Юноша встал, чувствуя себя болезненно и потерянно, боль в ноге стала невыносимой. Он выглянул из-за кустов и увидел среди деревьев человека. Ярен сделал глубокий вдох и постарался унять бешеное сердцебиение. Стук сердца так громко раздавался у него в ушах, что он был уверен: его точно обнаружат.

Когда человек подошел ближе, Ярен вздохнул. Это была девушка с серебристо-светлыми волосами, которую он видел на фестивале и которая притянула лодку к берегу. Он наблюдал из-за кустов. Как и на нем, на ней были туника и брюки, волосы заплетены в косу, несколько выбившихся прядей обрамляли ее лицо в форме сердечка. Она смотрела на что-то на земле, озабоченно нахмурив брови.

Кровь. Она шла по его следу. Он с трудом сглотнул, на лбу выступил холодный пот. Она все еще была одна, но это не значило, что у нее благие намерения. Возможно, она пришла закончить работу, не желая рисковать близостью озера в первый раз. Люпин сказала, что в большинстве своем эндланцы хорошие люди. В день фестиваля девушка казалась вполне безобидной, помахав ему, хотя могла бы навести оружие или начать петь.

Но он был именно тем, кого эндланцы боялись больше всего, – чужаком, стремившимся к разрушению. Он снова посмотрел на ногу. У него было два варианта: оставаться в укрытии и молиться, что рана не убьет его до темноты, а потом попытаться починить лодку… или попытать удачу с незнакомкой. Он поморщился, от движения голова начала кружиться. Сам он не сможет вернуться на материк.

Девушка присела и коснулась крови, затем поднесла руку к носу и принюхалась. А потом, подобно выслеживающему добычу ястребу, повернула голову к укрытию. Их взгляды встретились сквозь завесу ветвей.

Они одновременно встали.

– Привет, – сказал он и потерял сознание.

Глава двадцать вторая

Леэло не могла оторвать взгляд от лежавшего без сознания чужака. И дело было не в его одежде или внешности, разительно отличающейся от островитян, а в осознании, что прежде она никогда не видела этого лица, хотя знала всех эндланцев в лицо. В таком месте, как это, начинаешь понимать, что такие очертания челюсти – это типичный Стоун, а изгиб бровей – это, несомненно, Йоханссон. Даже если бы она не видела, как он приплыл с материка, то все равно узнала бы в нем чужака. Она никогда в жизни не видела ни этой челюсти, ни этого лба.

Веки мужчины затрепетали, и она тут же встала в боевую стойку, вложив стрелу в лук так быстро, что даже Сейдж впечатлилась бы. Он был тяжело ранен и едва ли представлял опасность. Но Леэло не собиралась рисковать.

Когда юноша открыл глаза, Леэло заметила, что радужки его глаз были серыми, как грозовые тучи. А каштановые волосы густыми и взъерошенными, полными опавших листьев с лесной подстилки.

Он шарил рукой возле себя, словно искал что-то.

– Замри, или я выстрелю.

Юноша протянул ей длинное и полосатое перо.

– Ты выронила, – прохрипел он. Это