Изабелла Прекрасная - Маргарет Кэмпбелл Барнс

— Вы спрашиваете, как будто вы — одна из них, как будто вы — мой самый злейший враг? — медленно произнес Гавестон.

— Неужели у меня нет веских причин?

Он встал и, облокотившись о высокую спинку кресла, взглянул на нее.

— Но разве вы не чувствуете, Изабелла, что если бы не наша общая любовь к Эдуарду, мы бы с вами были очень хорошими друзьями?

Подобная мысль не раз приходила в голову и ей самой, хотя, возможно, и не так явственно, как сейчас, однако она лишь пожала плечами, не желая признавать этого.

— Зная все то, что мы оба знаем, как вы сможете винить меня, если я использую против вас любые средства? — спросила она сухо.

— Я, может быть, больше других понимаю, что будет невозможно вас в том винить, но все равно я никогда не поверю, что вы способны на низость, — сказал он, добавив с какой-то насмешливой нежностью: — Странно, как Провидение делает нас такими, какие мы есть, и решает, что мы должны делать в этой жизни. Страшная трагедия, пережитая в детстве, тяжелое одиночество, неожиданная бедность, — все это и могло породить беспечного хвастуна, пытающегося любыми способами, пусть даже самыми недостойными, добиться влияния для того, чтобы скрыть свою внутреннюю неуверенность в себе, жадно хватающегося за все, что приносит ему радость и удовольствие, и таким образом навлекающим несчастье на своего самого близкого друга, чья любовь и сочувствие заполняли его пустую жизнь. А из-за двух никчемных глупцов благородная милая девушка, предназначенная для совсем иной жизни, чувствует себя обиженной, имея на это все основания и взращивая в своей душе семена жестокости и злобы, насколько я понял. Все похоже на расходящиеся по воде круги. И что бы вы ни сделали, как бы ни поступили, дорогая Изабелла, вас оправдает любой.

«Да, только не Маргарита, — мысленно возразила Изабелла, благодарная ему за то, что он достаточно трезво оценивает ситуацию. И хотя жизнь действительно может ломать человека и выкручивать его, однако женщины, вроде Королевы Мая, всегда будут держаться того, что каждый должен сохранить в неприкосновенности изначальную гармонию своей души. — Однако с Маргаритой никогда не происходило ничего, даже отдаленно похожего на те беды и страдания, которые выпали на его долю…»

Изабелла встала и, закинув за голову красивые белые руки, спросила:

— И долго мы будем сидеть в этом мрачном и пустынном замке?

— Полагаю, что недолго, если Ланкастер пронюхает, где мы прячемся, — сказал Гавестон, наклоняясь, чтобы поднять плащ, соскользнувший с ее плеч.

— Здесь мы сможем лучше перенести осаду, чем в Ньюкасле?

— Думаю, что хуже, — серьезно ответил он. — Я бы мог, конечно, взять небольшой отряд, выйти из замка и вступить в бой.

— А Эдуард?

Он взглянул на нее спокойно и без всякого смущения проговорил:

— Не думаю, что он выберет такой путь. И в конце концов, он — король. Он уже так многим рисковал ради меня. Я не хочу заставлять его принимать решения, которые могут подвергнуть опасности его жизнь.

— Значит, вы считаете, что мы опять должны бежать?

Он почтительно поцеловал ее руку, понимая и ее унижение, и ее нежелание делать это.

— Ваше Величество с большим мужеством переносит все невзгоды.

Они оба резко повернулись на звук шагов по лестнице, ведущей из одной башни. В дверях показался Эдуард, лицо его было бледно, волосы растрепаны ветром. Он отпустил нескольких сопровождающих его и быстро пошел к ним.

— То, что говорил вчера главный судья графства, — правда, — запыхавшись, произнес Эдуард. — Ньюкасл был захвачен людьми Ланкастера через день или два после того, как мы покинули его.

— Значит, мы уехали вовремя, — проговорила Изабелла, но Эдуард и Гавестон продолжали разговор и не обращали на нее никакого внимания.

— Но теперь они направляются сюда. Хорошо вооруженная армия против небольшого гарнизона, сильно ослабленного набегами шотландцев и в котором много заболевших.

— И что говорит посланец, далеко они отсюда? — спросил Гавестон.

— Следовали буквально по пятам. Возможно, миль двенадцать. Он, должно быть, мчался со скоростью ветра. Его несчастная лошадь едва не пала.

— Они начнут осаду со стороны главных ворот.

— Какая разница, с какой стороны они начнут осаду? — спросил Эдуард. — И коннетабль, и капитан в один голос утверждают, что больше двух дней нам не продержаться.

— Но им нужен только я. Я могу выйти к ним и сдаться, — предложил Гавестон.

— Нет, я запрещаю тебе, Пьер. Еще есть Скарборо. Это один из моих самых укрепленных замков. Там до последнего времени жили Перси, так что можешь быть уверен, он в хорошем состоянии, и я поставлю тебя во главе гарнизона. Это всего лишь в семидесяти милях отсюда.

— Если бы было двадцать, это бы еще могло нас спасти, но ведь все наши лучшие лошади остались в Ньюкасле! Я, конечно, понимаю, что мы могли добраться сюда только по реке, но я бы отдал все на свете, чтобы моя резвая чалая оказалась здесь со мной!

Эдуард был слишком встревожен, чтобы переживать из-за потери своих лошадей.

— Мы можем опять воспользоваться кораблем. Пойти вокруг побережья, — сказал он. — Я сейчас был наверху и оттуда видел небольшую лодку, привязанную к речному причалу. Вода стояла высоко. Капитан гвардейцев нашел небольшое судно с надежным хозяином, который отвезет нас в Скарборо. Я возьму у него и своего оруженосца Бомона клятву о том, чтобы они молчали. Я уже велел Бомону все подготовить.

— Прямо сейчас? Сегодня?

— Завтра будет слишком поздно. Ланкастер и его люди могут уже быть здесь до рассвета. Они сразу же окружат нас и не пропустят к реке.

Погруженные в собственные заботы, они не услышали, как вскрикнула королева.

— Но ведь тебе совершенно не надо никуда уезжать, Нед, — запротестовал Гавестон. — Ты можешь остаться и помириться с ними. Скажи им, что я без твоего ведома сбежал во Францию.

Эдуард приблизился к нему и положил руки ему на плечи.

— Нет, так не пойдет, Пьеро, — возразил он. — Я не брошу тебя, пока не увижу, что ты в безопасности в Скарборо. С твоим военным даром ты сможешь там продержаться.

Они молча стояли, глядя друг другу в глаза, заботясь о судьбе другого. Однако Гавестону грозила большая опасность, и Эдуард с его преданной и более глубокой любовью победил в этом молчаливом поединке.

— Я прикажу Дракону принести наши шпаги и самое необходимое, — сказал Гавестон и без лишних слов вышел из зала.

Изабелла почувствовала себя отстраненной и бессильной что-либо изменить.

— И когда мы отправляемся в путь? — спросила она, медленно поднимаясь с кресла.

По тому, как вздрогнул король, услышав ее голос, она поняла, что он напрочь забыл о ее существовании.