Генерал Скала и ученица - Светлана Суббота

Я чуть на лестнице не оступилась, хорошо, что держалась за перила. Двадцать кхе-кхе восемь! Неплохо распродались. И украшения семейные вернулись. Слава Ракхоту!

— Леди Хельвин узнала о наших успехах, — продолжал торопливо говорить Юшим, — и затребовала все средства на проверку, но я сказал, что жду вашего распоряжения. И теперь леди Камалия гневается.

О-о-о. Вот почему он бежит за мной с упорством пса, следующим за вернувшимся хозяином. Боится, что неправильно меня понял и опасается получить выволочку с двух сторон. Ну уж нет, такое служебное рвение и преданную службу нужно поощрять.

Я остановилась на втором этаже, немного не дойдя до комнат мачехи.

— Лэр Юшим, вы поступили единственно верным образом. Эти золотые как воздух нужны и нашему посольству, и герцогству. Я захватила рекомендации моей сестры Анифы, изучите к каким товарам она советует прицениться для будущей отправки в родные земли. Как вы понимаете, в основном это сельскохозяйственные инструменты, чтобы никто не умер с голода.

— Но…

— Я знаю, что пока средств ничтожно мало, но травы будут продаваться и дальше, пусть не так быстро. В любом случае настоятельно рекомендую поговорить с поставщиками, сделать пробные закупы, пусть знают, что Эльвинея приобретет нужное в срок. И поищите здешнего специалиста по укладке дорог, пусть опишет технологию, материалы и прочее. Имерийские тракты великолепны, сверху поверхность они явно обрабатывают какими-то заклинаниями. В общем, попробуйте в этом разобраться. Надо понять сколько будет стоить. Из оставшейся половины дохода — выделите мне прямо сейчас пять золотых, чтобы успокоить вдовствующую герцогиню. Она изрядно натерпелась не так давно, — я положила руку ему на плечо, и Юшим согласно закивал. Дескать, да, прямо сейчас принесет.

— А вам? — вдруг осторожно спросил он. — Вы раньше хотели, чтобы половину я передал во дворец. Юные лэры Хельвин, все трое, вы… тоже многое пережили и приятные покупки скрасят тяготы проживания вне дома.

Его пышные усы подрагивали при каждом слове, зато глаз я не видела, мужчина говорил, склонившись в поклоне.

— Я передумала и во дворец ничего не возьму, — мягко сказала я.

— Значит заберете только пять золотых? — переспросил он, поднимая голову. Бумаги, которые я передала, он прижимал к груди двумя руками. — И на все остальное начать закупаться для обоза домой? И больше ничего не надо?

— Почему не надо? Отчеты подготовьте обязательно. Я их Анифе передам для проверки. И дорожного инженера начинайте искать с завтрашнего дня… А в остальном — все, как я уже сказала. Вы большой молодец. Благодарю вас за преданную и достойную службу, лэр Юшим.

Он поклонился. Не уничижительно низко, но ниже, чем делал ранее. Почти так, как кланялись управляющие моему отцу. И на короткое, удивительное мгновение терзавшее меня беспокойство отступило, на душе стало чуть-чуть легче.

Не знаю, что будет дальше, но тягостное безденежье, занимавшее все мои мысли и все эти дни стягивающее горло тугим кольцом, отступило. Выручки от трав хватит еще на некоторое время, и я успею придумать что делать дальше. В конце концов, есть еще королевский турнир, на приз которого я точно смогу снарядить небольшой караван домой.

Увы, спокойствие продлилось не долго.

Дверь, ведущая в покои мачехи, распахнулась, хотя сопровождающий нас лакей еще не успел в нее постучать. Из нее выглянула неизвестная мне служанка, закутанная в плотную вуаль, и ойкнув при виде нас, отшатнулась.

— Ты? — удивилась стоящая в проходе леди Камалия. — А где мои гости?

Выглядела вдовствующая герцогиня… парадно. Темно-фиолетовое основное платье, с тяжелой золотой каймой по подолу. Легкая накидка из органзы с вышитыми вручную бабочками. И такое же покрывало на волосы.

К моему удивлению, сквозь вуаль вполне можно было рассмотреть кончик точеного носа и полные капризные губы. Насколько помню, девочкам она такие вольности разрешала только в родном замке.

— Доброго света, — сказала я и добавила недоуменно. — А к нам что, дядя приезжает?

— Этому мужлану в столице не место, — отрезала Камалия. — Эм, жаль, ты не ко времени пришла, у меня к тебе… милая… серьезный разговор. Но сейчас не получится, я пригласила гостей на ужин, — она поджала губы, решаясь, — приходи… завтра.

Она все еще воспринимала меня вечно занятой девочкой в потертом тренировочном наряде. Отвечающей молчанием на попытки задеть, не желающей конфликтовать и ссориться, потому что это расстроит отца.

Где затерялась та девочка?

Осталась в домашнем замке, стены которого известны до камушка. В разрушенной комнате, на полу которой неподвижно лежит совсем не старый мужчина с кинжалом в груди и прозрачной каплей слезы на холодной щеке. В сумрачной комнате дорожной таверны, среди незнакомцев, под девичий плач топчащих сапогами легкие летние платья.

Мне ее жаль, я тоскую по ней. Но сейчас ее точно нет с нами.

— Кто это? — холодно спросила я у Юшима, кивнув на незнакомую служанку. — В Посольстве должны были остаться только слуги, присягнувшие на домашней стеле. Остальным я запретила проходить дальше холла или приемной гостиной. Так почему я вижу на втором этаже неизвестную лаэру? Увести немедленно к черному входу и охранять до моего распоряжения.

— Но… — начала Камалия, с возмущением глядя, как лакей утаскивает южанку за локоть.

Опытный посол поспешил за ними следом, не рискнув остаться там, где Хельвины собираются выяснять отношения.

— А мы поговорим. Сейчас, — решительно сказала я, зашла в покои и закрыла за собой дверь.

Оу, я оказывается успела отвыкнуть от душного немного горького запаха благовоний, которые традиционно царили на женской половине. Низкие яркие диваны, на которых удобно было и сидеть, и лежать, располагались полукругом. На ближайшем круглом столике вместо привычного подноса со сладостями стоял широкий сундучок с откинутой крышкой. Не помню такого. Узор из граненных драгоценных камней по его бокам я бы точно не забыла.

Любопытно… я шагнула ближе, с интересом заглянув во внутрь. На алом бархате внутренней обивки рядами гнездились гребни, заколки и подвески ювелирной работы.

— Какая дорогая вещица, — протянула я, оглянувшись на мачеху. Надменное лицо которой на мгновение стало виноватым, но быстро вернулось к привычной самоуверенности.

— Девушки сами не выживают, — твердо сказала она, — это сейчас вы за высокими стенами и никто не может до вас дотянуться. Но ты бегаешь как уличный босяк, без охраны, без сопровождения, и я не знаю, что может случиться с тобой, кто воспользуется твоей наивностью и беззащитностью, опорочит и силой вынудит выйти замуж. Я, Мири, Анифа, все, кто от тебя зависят, окажутся в полной неизвестности, а может быть и выкинутые за порог. Вон ты как вышвырнула бедную женщину, не посоветовавшись со мной.