Дева-воительница - Сара Маккерриган

Этого не может быть!

Наверное, он каким-то образом околдовал ее. Или, возможно, это лишь временный недуг, который исчезает с каждым проходящим мгновением. Но в этот момент, будь проклята ее слабая душа, она хотела его снова.

Он резко отшвырнул рубашку в сторону. Словно ее тут и не было, сдернул простыню с кровати. Она оборонительно подтянула колени кверху. А потом он совершил престранную вещь. С тихим стоном и сильным рывком он сорвал повязку со своей груди, обнажив и открыв рану, которую она нанесла ему. Из пореза стала сочиться свежая кровь. С небрежным хмыканьем он дал крови потечь, после чего вытер рану постельным бельем.

Девственная кровь. Конечно. Это будет выглядеть, как если бы они подтвердили свой брак. Дейрдре почувствовала укол вины, когда взглянула на вновь открывшуюся рану Пэгана. Он поступил по-рыцарски.

Но он больше не притронулся к ней и даже не заговорил. Обойдя комнату, задул все свечи, забрался на постель с ней рядом, натянул одеяло и повернулся на бок, спиной к ней.

Ей бы следовало испытывать удовлетворение. Она победила в их столкновении. Да, гордость ее была сильно задета, ибо Пэган обратил ее тело против нее. Но разве она не одержала победу? В конце концов, она помешала ему подтвердить их брак. И победила.

Так почему же она чувствует себя так неловко?

Да потому, поняла Дейрдре, что не она остановила его. Говоря по правде, как ни мучительно признавать это, ей хотелось, чтобы он продолжал. Нет, это он воззвал к своей чести, верный своей клятве, и позволил ей отказаться от его дальнейших ласк. Если б не его непоколебимое благородство, она бы даже сейчас лежала под его раскаленным телом.

Проклятие! Реальность горька, как полынная настойка. Хотя Пэган кажется надменным, грубым и жестоким, она должна посмотреть правде в глаза. Ее муж – человек непоколебимой чести.

Пэган ударил по валику, чтобы поудобнее пристроить свою голову. Ад и все дьяволы! Впервые в жизни он жалел о своем благородстве. Да поможет ему Бог, хотелось схватить свою новобрачную, хочет она или нет, и вонзиться своим раскаленным древком глубоко в ее бархатную плоть. Ведь то, что происходит, несправедливо. Она должна быть его. Это его право – сделать ее своей этой ночью – телом и душой. Он готов был откусить себе язык за то, что дал это проклятое обещание.

Но он был так уверен, что Дейрдре не устоит перед ним. Женщины всегда поддавались на его соблазнение. Он так чертовски искусен в этом.

Каким-то образом этой упрямой девице удалось остаться равнодушной. Это немыслимо!

Он надеялся, что жжение открывшейся раны утихомирит его похоть, но не тут-то было. Его плоть немилосердно пульсировала, напоминая, что он даже не осмелился успокоить дикого зверя, погрузившись между ног какой-нибудь другой красотки. Не сегодня. Ведь он проводит брачную ночь с хозяйкой замка, и люди Ривенлоха не одобрят и не поймут, если их новый управляющий отправится искать утехи на стороне именно в эту ночь.

Завтра, возможно, если Дейрдре все еще будет продолжать играть в сопротивление, он отыщет какую-нибудь хорошенькую шотландку, которая согреет его в постели.

Он нахмурился, напряженно вглядываясь в темноту, гадая, возможно ли это. Он не видел здесь девушки, которая бы сравнилась с Дейрдре. Она не только красива, но и полна жизни, мудрости и остроумия. Действительно, хоть его и терзала невозможность заняться любовью, он не мог не восхититься силой воли Дейрдре, ее стойкостью даже против собственных желаний. Это редкость для женщины, по крайней мере, для тех женщин, с которыми он знаком. Если она когда-либо решит лечь с ним по собственной воле, то будет горячей и страстной партнершей, он уверен. Да, это будет ночь непревзойденного экстаза, иначе и быть не может.

Но та ночь – не сегодняшняя. Сегодняшняя ночь будет длинной, мучительной, пустой и несчастной.

Дейрдре раздраженно ворочалась на постели, пытаясь перетащить на себя одеяло, которым завладел Пэган. Невозможно было спать с кем-то, кто занимает большую часть кровати. Особенно когда этот кто-то такой чертовски… привлекательный.

Он мог бы быть еще более привлекательным, даже неотразимым, напомнила она себе. И, хотя ей не хотелось думать об этом, в одну из предстоящих ночей так и будет. Она не настолько глупа, чтобы верить, что это никогда не произойдет, что она вечно будет держать мужа на расстоянии. В конце концов, ее долг – произвести на свет наследников для Ривенлоха.

Но в данный момент ее спальня – всего лишь еще одна арена борьбы для него, та, где он может заявить о своей победе. Она уже чувствует, как ее господство ускользает, когда он вторгается в ее жизнь, навязывает ей своих людей, приказывает слугам, планирует перемены в замке. По крайней мере в постели ей удалось одержать верх. Пока.

И все же она невольно задавалась вопросом, как долго он будет терпеть ее отказы. Хуже того, она не знала, как долго сможет отказывать.

Борьба с Пэганом из-за одеяла – не единственное, что не давало ей спать. Будь прокляты ее непокорные мысли, но она не могла перестать думать о совершенной, красоте его тела, о небрежно ниспадающих локонах, о его знойном взгляде. Она вспоминала в ярких подробностях, каким было ощущение его рук у нее на коже – ласкающим, успокаивающим, возбуждающим; помнила, как одним лишь поцелуем он заставил ее забыть обо всем. Даже сейчас его чувственный шепот эхом отдавался в ее мыслях. Всю длинную ночь она оживляла в памяти те восхитительные ощущения, с которыми он ее познакомил: большой палец, ласкающий сосок, теплый язык, наполняющий рот, пальцы, играющие в самых потаенных уголках ее тела. Всю ночь напролет, как бы сознание ни противилось ужасающей мысли о капитуляции, ее тело томилось от острого желания, с которым он оставил ее. Это была худшая из пыток. Ибо теперь, заставив его остановиться, она гадала, какие еще наслаждения упустила.

Небо еще не посветлело, когда Дейрдре решила, что больше не может лежать в кровати. Хоть Пэган и не прикасался к ней, жар от его спящего тела был осязаемым, отчего кожу как-то непривычно покалывало, а волоски вставали дыбом, как шерсть у кошки в грозу. Есть только один известный ей способ избавиться от этих опасных ощущений.

Дейрдре быстро выбралась из постели, в темноте натянула нижнее белье и достала кольчугу из сундука с доспехами. Она вытащила воткнувшийся в крышку сундука кинжал и на мгновение, взвесив клинок в руке, подумала, как глупо было со стороны Пэгана оставить его там, где она может его достать.

Бросив последний взгляд на своего спящего мужа, который не пошевелил ни единым мускулом и который, она подозревала, мог бы проспать нашествие врага, Дейрдре выскользнула за дверь, пробралась мимо новых постояльцев, храпящих в большом зале, и направилась в тренировочный манеж.

От росы твердо утоптанная земля поля казалась черной. Заря только занималась, небо цвета индиго лишь начинало бледнеть. Ничто не нарушало тишины, даже птичье пение. Именно такие утра Дейрдре больше всего любила, когда ничто не отвлекало ее от тренировки.