Золотой запас. Попытка политического фэнтези - Александр Анучкин

Возникает вопрос – зачем убили Фридмана? Думай сам, я не знаю. Или ты ему что-то сказал о своих сомнениях, а он начал копать, или сам догадался. Мужик был, судя по всему, с довольно светлой головой.

Зачем взялись за тебя? Вот на этот вопрос я точно ответить не могу. У тебя ничего не было – только догадки, ни одного факта. Версию Фридмана – брось они ее тебе, как собаке кость, – ты с радостью бы отработал, получил бы еще один приз, написал бы еще одну книгу, да и был бы совершенно счастлив. Значит – или перестраховались, или, почувствовав в тебе какой-то потенциал, – просто решили остановить. И не ломай теперь голову – почему именно так, не придумывай себе ничего. В такой операции были задействованы – на первом уровне информации – человек десять, да и то – многовато. Пять. Времени у них было мало, задача четкая. Директор этим людям, скорее всего, доверял как самому себе. Или – не директор. Я до последнего не могу для себя решить – в какой момент моя контора вошла в игру, насколько до, насколько – после.

Твоей разработкой занимался человек, крайне далекий от практики. Скажу честно: поручили бы эту историю мне, тебя не стало бы тихо и мирно. И никто бы больше не пострадал. Но я вошел в игру очень поздно – за два часа до того взрыва. Мне просто позвонили и назвали твое имя – сказали, у человека будет беда, которую мы не сможем предотвратить. Но человек – хороший, очень нужен. А потом ждали моих рапортов каждый день, ждали жадно, напряженно…

Баринов долго и тяжело кашлял. Запись, похоже, прервалась, а потом возобновилась снова. Теперь к голосу мертвого майора примешивались какие-то посторонние шумы. Он мыл посуду или варил себе что-то на кухне – грохотала посуда, открывался и закрывался кран, звенели тарелки.

…так вот, похоже, что наши начальники, в самом деле, не совсем понимали, что происходит, при этом – очень хотели быть в курсе и понимать, откуда дует ветер. Была команда – хранить тебя любой ценой. Я хранил. Если я все сделал правильно, то ты сможешь выживать и дальше. Я сделал для тебя кое-что. Тебя ждут от меня небольшие подарочки. Их много, они, на самом деле, не очень большие…

Баринов что-то выпил.

…не очень большие, но полезные. Они помогут тебе сделать то, что ты захочешь сделать. Лечь навсегда на дно, начать новую жизнь или – докопаться до всего. И, может быть, даже убить кого-то, да, малыш? Что-то мне подсказывает, что ты не из тех, кто выберет первый вариант.

– Ну и что? – спросил человек, снявший шлем.

– А… Ничего, – ответил пассажир.

– Странно, но я так и думал, – ответил мотоциклист. Он поднял правую руку в огромной перчатке, и что-то в его руке неожиданно ожило. Пассажир «ауди» нервно крикнул, завыл, заголосил и схватился за колено. – Могу продолжить, – совершенно бесстрастно сообщил мотоциклист.

– Не надо! Что вы хотите?

– Грустной правды, – сообщил мотоциклист. Казалось, он и впрямь грустит от того, что правда не доставит ему удовольствия. – Ты кто?

– Я… я – клерк, всего лишь – мелкий клерк, я ничего не решаю, – плакал молодой человек с простреленным коленом.

– Если ты думаешь, что я хотел поговорить с премьер-министром, то ты ошибаешься. Итак. Места проведения предвыборных мероприятий с участием первого лица. Время проведения. Режим безопасности, телевизионные трансляции. Допущенные к организации фирмы. Я считаю до десяти и стреляю второй раз. Потом – еще до десяти и третий. Пока не закончится обойма. Тебе – хватит.

– Не-е-е на-а-адо-о-о-о! – орал, извиваясь, пассажир «ауди». – Я ничего не понимаю, зачем вам это?!

– Не понимаешь – и хорошо. Кстати, уже «шесть», «семь», «восемь»…

– Прекратите! Остановитесь! Все вот там, в портфеле! – Клерк подбородком указал на сиденье рядом с собой.

– Молодец, с этого и надо было начинать! – Мотоциклист перегнулся через корчащегося от боли в колене человека и забрал портфель. Не опуская пистолет, щелкнул замком, достал кожаную папку и быстро пролистал. – Умница. Не надо было спорить. Умер бы без мучений. – Его лицо в этот момент почему-то как раз исказилось от муки, будто это у него в колене сейчас сидела пуля, будто это ему угрожали смертью.

Их дальнейший разговор был, на удивление, коротким. Уже через три минуты (электронный хронометр на приборной доске «ауди» зафиксировал время с поразительной точностью) человек в мотоциклетном костюме снова поднял пистолет.

– Пока, мой друг. Прости меня, пожалуйста, я не получаю от этого совершенно никакого удовольствия. Мне даже стыдно.

С тех пор как погибла жена, у него не было женщин. Он никогда не был «ходоком» или сердцеедом, не приветствовал и не практиковал измен. Вероятно, не от того, что был слишком честным, а просто потому, что знал за собой такой грех – очень легко влюбиться, а что делать потом – одному Богу известно. На работе, да и за ее пределами его окружали красивые женщины в достаточном количестве, можно даже сказать – в избытке. Ему нравилось смотреть на них, иногда флиртовать – просто так, без последствий, ради процесса. Тем не менее много лет назад он влюбился в коллегу по работе, талантливую подчиненную, но ни разу никак не демонстрировал это. В последние годы он потерял эту девушку из виду, и вот – вдруг – снова нашел.

В своих бесцельных блужданиях по Москве, когда он ходил пешком или бессмысленно нарезал круги на машине, он столкнулся с ней случайно, нос к носу, в китайской забегаловке, куда зашел утолить голод. Она шла между столиков – стройная, как всегда с легкой полуулыбкой. Ее волосы цвета спелой пшеницы освещали полутемный зал и даже, как ему тогда показалось, создавали вокруг головы что-то похожее на нимб. Последний раз он видел ее невероятно давно – тогда она потребовала остановить машину где-то на МКАДе и ушла прочь, гордая, оскорбленная его нежеланием дать волю собственным эмоциям. Сейчас, увидев ее, он на секунду потерял дар речи, а потом беззвучно, одними губами произнес: «Лена».

– Ты?! – Ее улыбка стала шире и ярче. – Господи, как же я давно тебя не видела, ох, да тебя просто невозможно узнать!

– Привет, Лен. – Он смущенно прятал глаза, не зная как реагировать. – Ты здесь одна?

– Да нет, мы с подругами, вот там, за угловым столиком. Присоединяйся, а? – Она задорно подмигнула, а потом – как туча опустилась на ее лицо. – Прости, я слышала, что с твоей семьей… я очень сожалею, правда… И еще. Знаешь, тогда, когда мы виделись в последний раз, ну… Я вела себя очень глупо. Ты… ты очень хороший и добрый. Прости меня, ладно?

– О чем ты, господи, спасибо, Лен. Спасибо. Я сейчас не могу с вами, у меня… – он замялся, – у меня тут деловая встреча, но я очень хочу как-нибудь тебя увидеть. Можно? – Он вдруг понял, что зря сказал это, но было уже поздно.

– Конечно, слушай, я буду так рада! Вот, держи. – Покопавшись в сумочке, она протянула ему мятую визитную карточку– У меня, видишь, как обычно бардак в сумочке. Я помню, ты говорил, что с этого начинается бардак в голове.