Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок - Дмитрий Володихин

Денег не хватало катастрофически. Их недостача усугублялась тем, что помощники царю-реформатору попались, мягко говоря, небескорыстные. Сребролюбие ключевых фигур государевой «команды», например Языкова, надолго запомнилось. Между тем в России того времени не добывалось ни золота, ни серебра. Вся ходячая монета Московского государства изготавливалась из привозного металла. И в 1681 году правительство пошло на крайне неприятную меру: московская копеечка при Алексее Михайловиче и на протяжении почти всего царствования Федора Алексеевича весила 0,45 грамма серебра, но теперь ей пришлось резко сбавить вес — до 0,4 грамма[98]. По меркам того времени это очень значительная «порча» монеты. Вынужденное и, вероятно, не слишком популярное экономическое нововведение мощно повлияло на экономику всей страны. Прежде такое «похудение» случалось разве что в «аварийные» годы Смуты…

Дабы выправить положение с нехваткой серебра, Федор Алексеевич пытался наладить розыск его залежей. Раньше драгоценные руды искали, и в свидетельствах иностранцев даже сохранились воспоминания об этих поисках: «Еще и поныне есть следы, что они когда-то искали золотой и серебряной руды, но напрасно: все золото и серебро, какое только у них есть, ввозится из других стран»[99]. Правда, не совсем понятно, о ком тут идет речь: то ли о русских «рудознатцах», то ли о насельниках Немецкой слободы. Федор Алексеевич отрядил экспедицию дворянина Петра Елисеевича Молженинова искать серебряную руду на Русском Севере. Судя по отчетам Молженинова и его людей, кое-каких успехов им удалось добиться. Первый слиток серебра, с фунт весом, отправился в столицу в 1680 году[100].

* * *

Главнейшие реформы Федора Алексеевича относятся к сфере центрального государственного управления, военного дела, культуры и просвещения[101].

Неровная — то высокая, то вдруг падавшая до ничтожных величин боеспособность русской армии требовала серьезных перемен. Царь очень хорошо видел: по внешней видимости на фронт уходили громадные воинства, их укомплектование и снаряжение стоили казне запредельно дорого. Но как только доходило до боевых действий, какие-то части действовали слаженно и храбро, другие же в лучшем случае могли испугать неприятеля своей численностью, а при серьезной сшибке просто разбегались… Старые стрелецкие и «выборные» (лучшие) солдатские полки годились для хорошей драки, а вот рейтарские, драгунские, простые солдатские как боевой элемент стоили очень мало. Обнищалые дворяне и немногочисленные иноземцы составляли самую надежную часть их личного состава. Прочая же масса «окрестьянилась» и откровенно боялась сражений. В 1679—1680 годах по указу Федора Алексеевича был проведен «разбор» всего российского воинства. Правительство собирало сведения о численности наличных войск, их составе и пригодности к службе.

По итогам «разбора» значительная часть «крестьянских» полков была распущена. Разрозненные отряды служилых казаков, пушкарей, «воротников», «затинщиков»[102] и гарнизонных стрельцов теперь распределяли между оставшимися полками. Исчезли стрелецкие «приказы»[103], стрелецкому войску придали полковую структуру.

Военное управление резко упростилось. Если раньше оно было разделено между многими учреждениями, то при Федоре Алексеевиче его сконцентрировали. Всяких полномочий в военной сфере лишились Новгородский, Смоленский, Большого дворца и иные приказы. Вся территория страны оказалась распределена между локальными центрами военного управления («разрядами»), а над ними был поставлен Разрядный приказ в Москве. Его возглавил князь М. Ю. Долгорукий, и ему же подчинили Рейтарский, Пушкарский и Иноземский[104] приказы; его отец стоял во главе Стрелецкого приказа. Таким образом, Разрядный приказ сделался прообразом Министерства обороны и, одновременно, Генштаба. Управление военными частями и соединениями на окраинах царства сохранилось за тремя приказами: Сибирским, Казанским и Малороссийским[105].

По отзывам специалистов, Разрядный приказ еще на заре правления Федора Алексеевича, в 1677 году, работал вполне эффективно[106]. Минуло несколько лет, и он стал ядром военного механизма России. Впервые у боевых сил страны появился ярко выраженный «центр управления».

* * *

Берясь за самое трудное — упорядочение высших ярусов власти, — царь начал с малого. Весной 1680 года он изменил торжественное титулование русских аристократов и дворян, участвующих во внешнеполитических сношениях[107].

По старинной традиции воеводам крупнейших «порубежных» городов, послам, дипломатическим представителям, а также знатным людям, которые вели переговоры с иностранными дипломатами, давались пышные звания: «наместник владимирский», «наместник новгородский», «наместник коломенский» и т. п. К годам правления Федора Алексеевича никакого реального наполнения слово «наместник» уже не имело. Как пишет современный специалист Г. В. Талина, «…в реальной политике последней четверти XVII века "наместник" оставался титулом, связанным с выполнением дипломатических поручений… в предшествующей истории России наместники являлись представителями великокняжеской власти на местах, пока их должности не были отменены при Иване IV»[108]. На закате Московского царства наместник уже не являлся управителем какой-нибудь территории, не мог пользоваться доходами от нее, не рассуживал дела между тамошними жителями. Просто его персоне придавали более солидности с помощью громкого титула. Федор Алексеевич же совершенно неожиданно заинтересовался наместнической титулатурой всерьез. Прежде всего, наместнических званий стало больше, кроме того, их теперь старались закрепить за крупными администраторами — даже после того, как их дипломатическое поручение оказывалось исчерпанным. Позднее начались разговоры и о наследовании наместнических титулов.