Святое возмездие - Михаил Серегин

– Рота, подъем! – покачал он Исмаила за плечо. – Вставай, солдат, все медали проспишь.

Исмаил вскочил, протер глаза и непонимающе уставился на священника. «Совсем вымотался мужик, – печально вздохнул отец Василий. – Как он еще и эту ночь выдержит? Не представляю».

– Пошли, – прокашлявшись, не просто сказал, но распорядился мулла. И отец Василий рассмеялся. Исмаил был в своем репертуаре.

– Ты у себя там в десанте, случайно, не старшиной дембельнулся?

Исмаил не ответил, но задышал чаще.

– Неужели ефрейтором?! – захохотал священник. – То-то я чувствую в тебе нереализованные командирские наклонности!

– Разговорчики в строю! – рявкнул Исмаил и тоже рассмеялся. – Лучше быть ефрейтором в десанте, чем… где ты служил, батюшка? Случаем, не во внутренних войсках?

Они шли, шутили, смеялись, но чем ближе подходили к военному городку, тем сильнее хватала за горло острая тревога. Оба прекрасно понимали, на что идут, и отец Василий думал, что в одиночку ни за что бы на такую авантюру не отважился.

– Слышь, Исмаил, а может, тебе в это дело не ввязываться? – как бы мимоходом спросил он.

– Я своих в беде не бросаю, – нервно повернулся к нему Исмаил, и священник понял, что товарищ и впрямь на пределе усталости – таким напряженным, таким страдальческим было его лицо.

– Патруль! – охнул священник и повалил товарища на землю.

Из-за угла ближайшей пятиэтажки выворачивала троица, один, самый высокий, – в центре, двое пониже – по краям.

– Какой же это патруль? – прислушавшись, издевательски хмыкнул Исмаил. – Это же офицерня пьяная. Слышишь, о чем говорят?

Священник тоже прислушался, но ничего, кроме невнятного бормотания, не разобрал.

– Они говорят, пока Кузьмы нет, надо к Петровичу идти. Должен принять…

– Как нет Кузьмы? – оторопел священник.

– Тише ты! – шикнул на него мулла. – Еще говорят, из-за этого мудака никого в отпуск не пустили.

«Это, наверное, про меня!» – с удовлетворением подумал отец Василий.

– Пойдем ко мне, говорит, еще вмажем, – продолжал озвучивать далекий разговор Исмаил. – Не, мне завтра в наряд… А что наряд? Кузьмы все одно нет, а Петрович бегать за него не станет.

«А что же делать, если Кузьменко и впрямь еще не вернулся?» – напряженно думал священник.

– Слышь, Мишаня, – пихнул его локтем в бок мулла.

– Да? – повернулся он к мулле.

– А что, если к самому Брыкалову зарулить?

– Ты что, с ума сошел?

– А что? Я так понял, Кузьменко все равно нет. А уж командир полка мно-огое может порассказать.

Отец Василий представил себе, как они, повалив подполковника Брыкалова мордой в пол, дубасят его по почкам, требуя повиниться в покушении на губернатора, и тихо, истерически засмеялся. Картинка была еще та.

– А что ты смеешься? – шепотом возмутился мулла. – Неужели ты думаешь, Кузьменко хоть пальцем пошевелит без его согласия?

Отец Василий задумался. С одной стороны, Исмаил был прав. С другой – следовало отдавать себе отчет, что одно дело притащить в военную прокуратуру майора Кузьменко, и совсем другое – командира полка Брыкалова. Но было еще кое-что. Брыкалов слабый. Его действительно можно было расколоть. Действительно можно. Выйдет ли так с Кузьменко, сказать было сложно. «А ведь я помню, где брыкаловская квартира! – подумал вдруг священник. – Второй подъезд, второй этаж и направо; огромная такая. Да и Исмаилушка вымотался – дальше некуда. Надо это дело завершать». Соблазн был велик. Слишком велик. Слишком…

– Пошли! – кивнул он мулле.

– Ты уверен? – изумился тот.

– Другого такого шанса не будет. Брыкалов так Брыкалов.

Они дождались, когда перекрывшие подходы к «командирскому» дому вдрабадан пьяные офицеры дотолкуют о чем-то своем, проводили их взглядами и, где пригибаясь, где ползком, пересекли самое освещенное место и нырнули в уже начавшие зеленеть кусты у подъезда.

Было тихо. Так тихо, как бывает только в маленьких городках спецназначения, да и то лишь по вечерам. Отец Василий кивнул мулле и первым быстро выскочил из кустов и скользнул в подъезд. Здесь было шумнее. Где-то совсем рядом, кажется, справа, пронзительным, визгливым голосом ругалась женщина, слева громыхали посудой. Он почувствовал дыхание муллы и, одобрительно кивнув, промчался на второй этаж, замер у высокой дубовой двери. Это был единственный в городке дом с трехметровыми потолками, и поэтому все двери здесь были, как в приемной у замминистра – рукой верха не достать.

– Здесь? – прошептал мулла.

– Здесь, – выдохнул священник.

Им нужно было пройти в квартиру как можно скорее, так, чтобы не привлечь внимания остальных жильцов, но, что еще важнее, им надо было застать хозяина врасплох – не приведи господь, начнет стрелять! Тогда им обоим крышка: налетит патруль, повяжут, потащат…

Священник осторожно прижал ручку вниз и толкнул дверь вперед. Бесполезно. Дверь была закрыта. Тогда Исмаил быстро стащил с плеча свой рюкзачок и принялся в нем копаться.

– Я сейчас, Мишаня, – шепнул он. – Подожди… Ага! Вот она.

В руках у муллы заблестел тонкий блестящий стерженек.

– Отойди.

Священник послушно отодвинулся и прислушался. По-прежнему ругалась там, внизу, женщина, а вот грохота посуды уже слышно не…

– Готово! – Исмаил толкнул дверь, и они бесшумно скользнули в темноту прихожей.

Дверь закрылась.

Здесь было тихо и темно. Пахло кремом для сапог и шинелями – уж этот запах бывший сверхсрочник Михаил Шатунов, а ныне отец Василий, знал. И еще пахло дорогим мужским одеколоном.

– Спит, сучок, – прошептал Исмаил, и отец Василий поразился тому, как быстро стал их объект охоты для его товарища врагом. Сам он так отнестись к Брыкалову не мог.

Они не сговариваясь опустились на четвереньки и, чтобы, не приведи господь, случайно не шумнуть, поползли по гладкому, лакированному паркету. Было совсем темно, и лишь слабые отблески уличных фонарей ложились на обои и потолок.

– Спальня в конце, справа, – шепнул священник.

Исмаил, кажется, кивнул.

«Прости меня, Олюшка!» – мысленно произнес священник и поразился. Он впервые просил прощения не у господа, а у жены.

Они проползли к спальне, протиснулись в приоткрытую дверь, дружно привстали и… бросились на кровать!

Она была пуста.

– Не понял, – растерянно произнес Исмаил. – А где товарищ подполковник?

Отец Василий лихорадочно соображал. Из ванной комнаты и туалета свет не пробивался. Света вообще не было ни в одной из комнат. Хотя Брыкалов мог завалиться спать и где-нибудь в зале на диванчике.