Невидимая угроза - Виталий Гладкий

Во дворе никого не было. Но я боялся обмануться, а потому выполнил всю программу отрыва от возможного "хвоста". Это еще та работа… Она вымотала меня до предела.

Я шел домой. А куда еще может направить стопы не очень молодой человек после стольких ночных приключений? Верно – домой, на горшок и в постель.

С домашней идиллией у меня не получилось.

Когда я, наконец, добрался до своего дома, уже начало светать. Город все еще был пустынен, но уже не так тих, как это было ночью. Где-то далеко прогромыхал трамвай, чирикали воробьи, ворковали голуби под крышами, у кого-то в квартире лаял пес – наверное, просился на прогулку, чтобы справить малую нужду.

Уже на подходе к улице, на которой я "имел свой адрес", как говорили когда-то в старой доброй Одессе, у меня появилось очень нехорошее чувство.

Нет, нельзя сказать, что после бегства с квартиры Илоны Лисс моя душа не была замутнена беспокойством и переживаниями. Отнюдь. Мое состояние, пока я шел по ночному городу, можно было охарактеризовать одним словом – дерьмокипение.

Это когда человек в полном бессилье строит планы мести своим врагам, не имея возможности сделать хоть что-нибудь. По крайней мере, в ближайшем обозримом будущем.

Ведь до Ланы я так и не добрался, а рябой Григор и его номинальный, как я понял, шеф из кабаре не менее далеки от меня, чем планета Марс. Я почему-то был уверен, что после ночного инцидента с Климом и его гопкомпанией они предпримут повышенные меры предосторожности.

Не устраивать же в центре города маленькую войну? Правда, у меня пока не было такого технического потенциала, но при большом желании, а также имея энную сумму денег, можно было вооружиться до зубов.

Так вот, по мере приближения к своему дому я начал испытывать дискомфорт. Что-то меня мучило – какое-то пока неосознанное чувство, вызывающее легкий мандраж.

Повинуясь этому безотчетному чувству, я, неожиданно для себя, сделал небольшой крюк – пошел не напрямую, а проходными дворами. Ноги сами понесли меня по этому маршруту.

Наконец я прокрался до арки, откуда мой дом был виден как на ладони. Именно прокрался, так как последние две-три сотни метров я пробирался перебежками, время от времени таясь в тени различных архитектурных выступов и углублений.

Затаившись в арке, я стал ждать. Чего? А фиг его знает. Наверное, какой-то опасности. Со стороны могло показаться, что я праздную труса, но у такого стреляного волка, как Иво Арсеньев, подобные действия назывались иначе – маневр.

Под домом (как и под другими зданиями) стояли машины. В городе не хватало ни стоянок, ни гаражей, ни мест для парковок, а потому многие автовладельцы оставляли своих железных коней под окнами собственных квартир.

Машины… Я начал их пересчитывать и определять марку и модель. За тот год, что я прожил в этом доме, я изучил все машины жильцов наизусть. Изучил, не прикладывая особых усилий, – походя. На всякий случай. А вернее, повинуясь устоявшейся привычке, вдолбленной в мою башку годами работы "на холоде".

Автомобиль, особенно с затемненными стеклами салона, – удобное место для засады, отличный наблюдательный пункт. Обленившиеся агенты западных спецслужб редко топают на своих двоих. Может, потому, что на Западе мало кто пользуется общественным транспортом.

Но теперь цивилизация, наконец, добралась и к нам. Пришла пора переименовать сотрудников службы наружного наблюдения, в просторечии именуемых топтунами, в ездунов, хотя такого слова не найдешь ни в одном словаре.

Чужую машину я вычислил быстро. Это была "лада" десятой модели с тонированными стеклами. Те, кто снарядили ее для слежки, сделали большую ошибку. Наш дом был элитным, и возле подъездов стояли только иномарки. Поэтому "лада" сразу бросалась в глаза – как муха в супе.

А может, я ошибаюсь? Не исключен вариант, что кто-то приехал в гости. Возможно, с глухой провинции. Ведь у богатых всегда есть бедные родственники.

К сожалению, я не мог видеть номер "лады". И все равно, несмотря на некоторые колебания, у меня постепенно вызревало убеждение, что с этой машиной что-то неладно.

Я ждал полчаса. И дождался – в салоне "лады" появился на долю секунды светлячок.

Ну вот, приехали… В машине кто-то закурил. Это большая ошибка, которой подвержены даже крепкие профессионалы.

Курящему человеку очень трудно выдержать бесконечные минуты и часы ожидания объекта без сигареты в зубах. Это просто пытка. И многие идут на поводу у своего порока.

Разведчик как шахтер. Уходя на задание, предполагающее скрытность, и спускаясь в загазованный забой и первый, и второй курево не берет. Потому что от этого напрямую зависят их жизни.

Значит, за домом ведется слежка. Я не мог бы поручиться, что следят за мной, – кандидатов на пристальное внимание со стороны правоохранительных органов в нашем доме хватало – но лучше держаться от греха подальше.

Приняв такое мудрое решение, я поторопился покинуть арку. И куда теперь? Мне срочно нужна была надежная конспиративная квартира, откуда я мог бы продолжить свое расследование.

Но где ее искать? И кто приютит изгоя, на которого – я в этом был уверен – ведется облавная охота?

Дейзик… Дейзик? А почему бы и нет? В его нору чужие захаживают редко. Им никто не интересуется, он ведет тихий образ жизни. Рядовой гражданин, каких много. Это идея.

И решительно взял курс на офис Дейзика Шеболдаева…

Мне пришлось пинать ногой металлическую дверь офиса Дейзика минут пять. Электрический звонок, насколько мне помнится, перестал работать на второй день после установки.

Дейзик взялся его чинить, даже разобрал, но тут пришел я (уж не помню по какой надобности), и мы до вечера воздавали дань Бахусу, начав с баварского пива и закончив чем-то совсем непотребным, кажется, скверным вермутом.

После этого я посещал Дейзика еще несколько раз, и моим глазам всегда представала одна и та же картина – разобранный на части электрический звонок на тумбочке и голые, не заизолированные концы проводки.

По истечению какого-то времени количество деталей значительно уменьшилось (нужно сказать, что звонок был какой-то заковыристый, импортный, с музыкой, и имел сложную конструкцию).

И Дейзик, озадаченный такой метаморфозой, в конце концов бросил останки звонка в одну из своих знаменитых коробок, где можно было найти что угодно – от дискеты с первой в мире компьютерной игрой до обломка берлинской стены или древней статуэтки Будды, которую Шеболдаев стибрил на развалинах кхмерской святыни.

Наконец за дверью раздалось утробное урчание, и хриплый голос Дейзика спросил:

– Какая сволочь в такую рань приперлась!?

– Подайте, Христа ради, бедному скитальцу Иво, – загнусавил я жалобно.

– Иво!? Извини, брат, не узнал…