Волшебная сумка Гермионы - Наталия Миронина

Этот же поступок попадал под пункт о злоупотреблении родительскими правами. То есть, пользуясь своим правом и причиняя возможный ущерб дочери, Кира поселила дочь в чужую семью. Как ни старался юрист, но найти еще что-либо криминальное в поступках Киры он не смог. Николай Анатольевич был доволен тем, что первое заседание суда было назначено сразу же после возвращения Киры из Италии.

– Нанесем моральный удар и сразу выведем из строя – это больше дело, – объяснил юрист Виктору.

Кире было некуда деться. Душой она чувствовала смятение матери – ее слепая вера в непорочность зятя поколебалась. Но поведение Антонины Васильевны, ее уверенность в том, что во всем виновата Кира, не давали поговорить откровенно. Люда Воронова, поддерживающая Киру и негодующая на вероломство и непорядочность Виктора, была рядом, но Кире совестно было ее лишний раз беспокоить. Кира осталась наедине со своими страхами, болью и обидой. Только дочка, словно чувствовавшая что-то, не отходила от матери.

Виктор накануне вечером приехал поздно и заперся в своей комнате. Кира только учуяла запах незнакомого одеколона. Еще Кира обратила внимание на то, как одет муж – в светлое, модное. В обычное время Виктор предпочитал вещи серых или темных тонов, а на работу вообще мог поехать в безобразных шлепанцах. «Какие метаморфозы!» – подумала Кира, но ни капли ревности не появилось в ее сердце. Виктор словно бы не существовал для нее.

С судьей было что-то не так. Кира это почувствовала. Сначала она себя одернула – мол, придираюсь. Но потом, когда прошел первый страх, а внимание обострилось, она поняла, что не ошиблась. Симпатии судьи были на стороне Виктора. Нет, она открыто не показывала этого, но говорить ему разрешала дольше, не перебивала, не одергивала замечаниями. Виктор умело пользовался преференциями и заливался соловьем. «Господи, неужели он говорить так складно умеет! Кто бы мог подумать!» – зло подумала Кира. Муж, по ее мнению, выглядел отвратительно – напыщенно и неискренне. Но судья его слушала очень внимательно.

Заседание шло долго – каждый документ пристально изучался, о каждом свидетеле получалась подробная информация. Юрист зачем-то пригласил сотрудников детского сада, куда ходила Леночка, и те, напуганные, пытались что-то говорить в защиту Киры, но их сбивали с толку неожиданными вопросами. Еще была детский психолог, которая давала заключение, но выяснилось, что ее присутствие необязательно.

– Вы все написали в заключении, этого достаточно, – холодно сказала судья.

– Я считаю, что для ребенка очень важна мать. Здесь рассматривается странный случай. Непьющая, работающая на двух работах, старающаяся получить еще одно образование мать может послужить хорошим примером для ребенка. Тем более она не замечена в грубости или жестокости по отношению к дочери, – сказала психолог.

– Мы это учтем, – заметила судья, – но прежде выясним, как и почему ребенок оказался в чужой семье. Чем руководствовалась мать, поступая таким образом. И если сейчас все прошло благополучно для девочки, не будет ли в будущем подобных вещей.

– Надо внимательно разобраться, – согласилась психолог.

А судья задала следующий вопрос Виктору:

– Скажите, вот ваша супруга договорилась о том, что дочь будет жить в доме Вороновых. А вы знаете, сколько денег она передала этим людям, чтобы дочь могла получить все необходимое во время ее отсутствия?

– Нисколько, – ответил Виктор, – это они ей давали деньги.

В зале повисла тишина. Судья внимательно посмотрела на Виктора.

– Вы точно знаете об этом?

– Прошу слова, – выступил юрист, – если будет необходимость, мы подтвердим факт передачи определенной суммы денег гражданке Стрельцовой от семьи Вороновых. Это было накануне поездки.

Кира вдруг почувствовала, как у нее по спине побежала струйка пота.

– Ты знаешь, что мне люди одолжили денег на поездку! – воскликнула она. – Мне дали в долг!

– Пока выглядит так, что вам заплатили, чтобы вы оставили дочь в их доме, – заметила судья.

Кира поняла, что дело проиграно. Не важно, что она любит дочь, из кожи вон лезет, чтобы открыть свое дело и наконец начать зарабатывать достойные деньги. Судье важно, что говорит Виктор: ей заплатили, чтобы дочь жила в чужом доме. И неизвестно, какие цели преследовала она и Вороновы. После одной лишь фразы дело повернулось каким-то совсем уж неприличным образом.

– Что ж, это очень похоже на злоупотребление родительскими правами, – многозначительно изрекла судья. – На сегодня заседание закрыто.

Ужинали у Зениной.

– Думаю, дело мы выиграли, – сказал юрист. – Я, конечно, человек осторожный, загадывать не люблю и с выводами не спешу. Могу допустить, что прав не лишат. Но ограничат. Ограничение прав – тоже урон ощутимый. А в сочетании с молвой, сплетнями и подозрениями это почти победа.

– Дай-то бог! – сказала Зенина и тут же опомнилась: – Бедная девочка…

Виктор сначала не мог оценить серьезность предприятия. Его грела мысль о мести и льстила поддержка такой влиятельной в местных масштабах особы. Он не очень задумывался, к чему это может привести. И это было странно: вроде и дочь он любил, и полностью безответственным назвать его было нельзя. Скорее он был ленивым эгоистом и самодуром и, конечно, получил удовлетворение от первой, острой реакции Киры. И несмотря на то что он, разогревая себя обидой, отселился в отдельную комнату, ему вдруг стало не хватать семейного тепла. Виктор всегда был фанфароном и безответственно относился к словам. Но именно они повернули дело в неожиданном направлении. Виктор это понял из слов судьи и испугался. Поэтому все попытки Зениной поговорить о возможном совместном будущем натыкались на его раздражение.

Кира не отпускала дочку ни на шаг. Она, словно бы впрок, на будущее, старалась передать ей всю свою любовь. Оказавшись перед лицом мужниного вероломства, она поняла, что разлука с дочерью будет для нее катастрофой.

– Может, он и любит ее, но какой же он гад! – говорила Кира.

Они сидели в крохотном саду Вороновых и наблюдали за игравшими детьми.

– Не хотелось бы тебя расстраивать, но ты должна знать, – Люда посмотрела прямо Кире в лицо, – у него шашни с Зениной.

– Кто это? – удивилась Кира.

– Чиновница. Каким-то отделом заведует. Наша, местная. Правда, живет за рекой, в Уваровке. Дом у нее большой.

– Ты откуда знаешь?

– Мне муж говорил. А ему в управлении рассказали.

– Зачем ей чужой ребенок? Зачем ей чужой муж – понятно, но – ребенок?!

Люда пожала плечами:

– Не знаю. Не удивлюсь, если они сами этого не понимают. Подлость ради подлости.

– Господи, не говори так! Я даже представить себе не могу…

Кира не могла произнести то, чего боялась больше всего.