Встретимся в раю - Хейне Баккейд

– Одного не могу понять – чего же хотел Роберт? – говорю я, пока самолет наполняется людьми. – Почему из всех дел его так заинтересовало именно это? И, что немаловажно, – зачем он позвонил снова, когда ему уже подтвердили, что причина смерти – самоубийство?

– А я вот не понимаю, – начинает Милла, когда самолет дергается перед началом движения, – почему никто не заметил ее перед тем, как засыпать яму?

– Ингеборг сказала, шел сильный дождь, должно быть, вода собралась на дне, – отвечаю я, в то время как голос в динамике сообщает, что стюардессы готовы показать нам, как надевать спасательный жилет. – Не так уж и странно.

– А еще этот телефон, – нетерпеливо продолжает Милла. – Горько думать, что последнее, что она сделала, – попыталась позвонить кому-то, там, в яме. Может быть, она пожалела о содеянном и хотела позвать на помощь?

– Я не понимаю другого, – задумчиво бормочу я, зафиксировав взгляд на стюардессе, показывающей аварийные выходы перед нами, – почему Роберт сказал участковой, что звонит, так как занимается несколькими делами об исчезновении, а не одним.

– Сив и Оливия, – отвечает Милла.

– Но это одно дело.

– Может, она неправильно запомнила?

– Может.

Милла наклоняется ко мне и иронично улыбается.

– Что, если? – спрашивает она.

Я улыбаюсь в ответ.

– Ага! – смеюсь я. – Хочешь сказать, что, если он что-то нашел?

– Да. – Милла наклоняется ближе. – Такое чувство, что мы наконец-то делаем настоящую полицейскую работу. – Она моргает. – Как тогда, с Робертом. – Она опускает глаза и отворачивается от меня в окно иллюминатора. – На этот раз мы не сдадимся, пока не найдем ее, – шепчет она серым облакам. – На этот раз не сдадимся…

Милла сидит, щекой прислонившись к спинке кресла, мечтательно уставившись в иллюминатор. Время от времени она бросает взгляд на меня. Есть что-то в ее глазах, я еще не подобрал формулировку, но, когда она долго смотрит на меня, цвет ее зрачков словно начинает растворяться, превращаясь в бездонную темную нефть. Нефть извивается в воздухе, устремляясь к моему лицу, ложится на шрамы и, размягчая огрубелую ткань, исправляет асимметрию.

– Что такое? – Милла снова смотрит прямо на меня.

– Я просто думал. – Я с силой моргаю и откидываюсь на кресле. Мне приходит в голову, что то ли это травма мозга играет со мной очередную злую шутку, или так просто случается с теми, кто подбирается к Милле настолько близко, как я сейчас.

Милла кладет руку на подлокотник между нами.

– О чем?

– Предположим, Роберт действительно что-то нашел, – начинаю я. – Лив же обнаружена прямо рядом с лагерем, с мобильным у уха. Выглядит так, словно она кому-то звонила.

– И?

– Ну, если бы я был Робертом и у меня был бы друг в «Теленоре», думаю, я бы очень хотел узнать, кому же она пыталась дозвониться.

Милла отпускает подлокотник и выпрямляется, когда самолет достигает взлетной полосы.

– Нужно рассказать это Иверу с Кенни, когда прилетим.

– Кстати, есть еще кое-что, – начинаю я и проверяю ремень безопасности еще раз, пока двигатели начинают реветь, а снег с дождем решетит самолет. – Она лежала на животе.

– О чем ты?

– Когда ты падаешь или бросаешься вниз, срабатывает естественный рефлекс позвоночника – перевернуться на спину при приземлении. Конечно если падение было не смертельным. Я хочу сказать, если она собиралась кому-то звонить, разве сперва не перевернулась бы на спину?

Милла отклоняет голову в сторону.

– Ты так и сделал? – шепчет она. – Перевернулся на спину?

– Да, – отвечаю я, и наши тела прижимает к креслам, когда самолет дает полный газ. – Оба раза.

Он останавливается у края могилы, отпускает ступни Сив и спрыгивает вниз. Я вижу, как он хватает безжизненное тело и тащит за собой в яму. Держу глаза почти закрытыми, так что едва вижу, как он снова поднимается из ямы.

Когда он выпрямляется и идет ко мне, задерживаю дыхание. Он садится на корточки и поднимает телефон, лежащий на земле у моих ног, смотрит на него, проводит пальцами по экрану и убирает в карман рубашки. Я полностью закрываю глаза и в следующее мгновение чувствую его пальцы на своих лодыжках. Он начинает тащить меня.

Все стихло, звуки и запахи, я не чувствую даже жесткости земли – ничто не разрушит тот уголок моей души, который я отыскала тогда на заднем сиденье машины, увезшей меня от тебя, мама. Вообще я думаю, что нахожусь там все время с тех самых пор. Без тебя я съеживаюсь, становлюсь меньше и меньше, черной, почти незаметной точкой, заключенной в тюрьму из плоти, костей и тканей.

Как только самолет приземляется в Гардермуене, мы связываемся с Ивером, рассказываем о встрече с участковым в Оркдале и просим его позвонить Руне из «Теленора» и запросить телефонные логи Лив Дагни Волд. Затем садимся в аэроэкспресс до Осло и едем в квартиру Миллы на Сент Хансхауген, где нас ждет Йоаким.

– Как прошла поездка? – спрашивает Йоаким, ставя на стол чашки с кофе и намазывая маслом булочки.

Милла качает головой и относит дорожную сумку в спальню.

– Приму душ, – говорит она, выходя к нам. – Позже можем сходить поесть.

Я сажусь в одно из кресел с чашкой кофе. Последние дни научили меня, что изматывают не сами путешествия, а паузы между ними. Такие моменты, как этот, лишают меня покоя, делая раздражительным, потому что у меня нет того, что уймет это противное посасывание под ложечкой.

– Выяснили что-нибудь новое? Про Оливию? – спрашивает Йоаким, когда Милла уходит в душ.

– Нет.

Йоаким наливает себе кофе и садится в кресло рядом.

– Еще один ложный след?

– Может быть и нет.

– Правда?

– Нужно подождать, что найдет Ивер.

– Милла не особенно рассказывает мне, чем вы занимаетесь. – Йоаким наклоняется вперед, берет поднос с булочками и подносит к моему лицу.

– Как ты знаешь, мы идем по следу, который проложил Роберт перед тем, как его убили, – говорю я и беру булочку. – Йоаким довольно улыбается и ставит поднос на стол. – Самоубийство в Оркдале.

– Какое это имеет отношение к Сив с Оливией? Я думал, они убежали в Испанию.

Я бросаю короткий взгляд в сторону ванной, затем подаюсь к Йоакиму, так близко, что провоцирую его маскулинный страх прикосновения, но он все же не осмеливается отодвинуться или поменять позу.

– Нет, – шепчу я. – Оливия и Сив сели в неизвестную машину. С тех пор о них никто ничего не слышал. Как думаешь, что это значит? – Я моргаю и опускаюсь обратно в кресло.