Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа "Секретно" - Владимир Поляков

Как писал в своих воспоминаниях И.З. Вергасов, по прибытии в штаб района все помыслы Д.И. Аверкина были связаны со скорейшим переходом в ближайший к Севастополю партизанский отряд…

Его гибель во время прочеса вместе с руководством Ялтинского отряда оказалась делом случая.

Долгое время обстоятельства его смерти были не известны. С установлением радиосвязи партизан с командованием Северо-Кавказского фронта несколько раз о его судьбе запрашивали. Особенно боялись того, не попал ли генерал Д.И. Аверкин в плен. Только после того как весной 1942 года в запорошенной снегом землянке было обнаружено четыре трупа и один из них в генеральской шинели — успокоились. Погиб! А раз погиб, то, естественно, как герой!

Вероятно, участвовавшие в разгроме Ялтинского отряда румыны не очень разбирались в наших знаках различия и потому так и не узнали, что ими убит советский генерал — единственный в истории партизанского движения в Крыму.

Впрочем, уже в наши дни среди немецких документов обнаружился следующий:

«№ 10. Дневное донесение штаба по борьбе с партизанами при 11-й армии

10.12.1941 года.

Оперативный отдел

2). Успехи операции, проведенной 10.12.41 г. в районе Су- ат — Ангар Бурун — Чатыр-Даг (12 км сев-зап. Алушты):

50 партизан, в основном в ближнем бою, убиты. Среди них один комиссар в военной форме, уничтожено 15 винтовок, 2 ящика боеприпасов для гранатометов, 2 грузовые машины, 3 мотоцикла, 4 упряжки с повозками, 3 бочки бензина, телефонный узел. Из узла связи партизаны имели проводную связь по обе стороны дороги на Алушту»[108, с.10].

Вероятно, это и был генерал Д.И. Аверкин. Можно предположить, что фактически Д.И. Аверкин так и не вступил в командование районом, так как еще долгое время все донесения продолжал посылать И.М. Бортников.

А.В. Мокроусов, начальник штаба И.З. Вергасов отзываются о И.М. Бортникове крайне плохо, но что было в действительности, судить сложно. Участник Гражданской войны И.М. Бортников долгое время был в Крыму начальником районной милиции, прекрасно знал эти леса, но его партизанская судьба, в силу, может быть, субъективных причин, к сожалению, сложилась неудачно.

Давайте попробуем подвести итоги прочеса. Первый и самый главный вывод очевиден: покончить с партизанским движением в Крыму противнику не удалось. Тем не менее последствия прочеса для партизан были ужасны. Не было ни одного партизанского отряда, которому не довелось бы вести бой в своем расположении. Каратели впервые применили тактику тотального уничтожения или приведения в негодность всего, что могло пригодиться партизанам в их лесной жизни. Взрывались землянки, расстреливались котелки, ведра…

Не справившись с задачей уничтожения партизан, каратели, тем не менее, создали реальные предпосылки для уничтожения партизанского движения в целом, подорвав его и без того слабую продовольственную базу.

То, что в составе карательных подразделений в этот раз действовали исключительно румыны, наглядно подтвердило, что поставленная перед войсками задача — уничтожение партизан в открытом бою — была изначально нереальна. Они не знали леса, передвигались преимущественно по дорогам, по берегам рек, по проторенным тропам… При оказании серьезного сопротивления на рожон не лезли.

Но самый главный фактор, не позволивший противнику покончить с партизанами зимой 1941 года, заключался в том, что привлеченные против партизан войска были срочно нужны под Севастополем, где 17 декабря 1941 года начался новый, уже второй штурм города.

А теперь обратимся к немецким документам:

«Обобщенные данные разведотдела 11-й армии о трофеях и потерях в боях против партизан:

1. Разгромлено 16 баз партизан.

2. Трофеи: 75 гранатометов, 3 станковых пулемета, ручной пулемет, 5 автоматов, 736 винтовок, 7 складов с продовольствием, 1 склад боеприпасов, 56 ящиков боеприпасов для гранатометов, 18 пулеметных лент, 2500 патронов и 23 ящика патронов, 124 ручные гранаты, 5 немецких и несколько румынских касок, 2 мешка мин, 3 грузовые машины, 4 лошади, 1 разбитая радиостанция, 540 ручных гранат, теплая одежда, 1 санитарный ящик, 5 немецких шинелей, немецкие карты и консервы, овощи, бараны, свиньи. Кроме того, еще оружие, боеприпасы и другое военное снаряжение.

3. Уничтожено:

6 грузовых автомашин, 2 легковые автомашины, 4 повозки, 4 склада с продуктами, 1 радиостанция, 3 емкости с маслом, 2 емкости с бензином, 16 пулеметов, большое количество оружия, боеприпасов, ручных гранат и другого оборудования.

4. Захвачено в плен партизан и несколько подозреваемых гражданских лиц — 490 чел.

6. Убито партизан: — 470 чел.

7. Немецкие потери:

убитых — 45 чел., раненых — 72 чел., пропало без вести — 1 чел.» [108, с. 6].

При четком понимании того, что любая официальная отчетность — и немецкая, и наша — весьма далека от истинного положения дел, тем не менее предоставленный отчет не вызывает у меня чувства недоверия. Поясню только в отношении автомобилей, которые были обнаружены карателями. В конце октября 1941 года едва ли не каждый отряд имел свой автомобильный транспорт. В Симферопольском автобусном парке мне довелось работать со Станиславом Витомским, который рассказывал, что первое время на «эмке» (М-1) возил по лесу командира 3-го партизанского района Г.Л. Северского, но очень скоро автомашину пришлось бросить. Во время прочеса она, по-видимому, и попала в число этих двух легковых автомобилей.

Об упомянутых рациях мы тоже уже писали, к сожалению, они не работали, иначе их бы спасали как самое ценное.

Что интересно, нет ни слова о тех 450 000 советских рублей, которые оставил в лагере И.Г. Генов.

Насколько правдоподобны сведения о захваченных в плен партизанах, комментировать не будем, так как под эту категорию официально подпадает любой житель Крыма, а вот в отношении числа убитых партизан — 470 человек, попробуем порассуждать.

В своем письме от 21 марта 1942 года А.В. Мокроусов докладывал, что «партизаны потеряли убитыми 175 чел., ранеными — 200, без вести пропало —73 (в том числе генерал-майор Аверкин)» [58, с. 205].

Поскольку в условиях партизанской борьбы в Крыму при полном отсутствии тыла едва ли не любое ранение считалось смертельным, то число погибших, раненых и пропавших без вести (175 + 200 + 73 = 448) соразмерно тому, что указывается в немецких источниках.

В отношении же потерь оккупантов (45 человек) я даже не буду сравнивать их с тем, что написано в мемуарах и официальных отчетах наших участников этих же событий.

В моей памяти сохранился рассказ моего отца, в годы войны штурмана ПЕ-2, о том, что после каждого боевого вылета он письменно докладывал в штаб о числе уничтоженных автомобилей, танков и, что самое удивительное — солдат и офицеров противника. Поскольку, как правило, бомбометание велось с большой высоты, при этом нередко приходилось отстреливаться от наседавших истребителей, то ни летчик, ни штурман, ни стрелок-радист понятия не имели о последствиях своего бомбоудара, но писали… Таковы были правила игры.