Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома - Лоррэн Кальтенбах

До тех пор его сердце не попадало в ловушки любви. Но с первого взгляда на героиню Гаэты он словно каменеет от восхищения, не в силах вспомнить, чтобы когда-нибудь испытывал к кому-либо подобные чувства. Ей всего двадцать лет, и ее юная натура, высокий рост и камейный профиль возвышают ее в его глазах до подлинного идеала красоты. Он очарован этой властной и одновременно нежной женщиной, каждое движение которой для него загадка. Своими дикими манерами «героиня Гаэты» напоминает ему амазонку – «l’Amazone du Bocage», совсем недавнюю музу Шатобриана и французских легитимистов. Речь идет о тетке Франциска II[212], герцогине де Берри, жене убитого герцога, матери графа Шамбор, чудо-ребенка, наследнице Франции. В свое время она тоже поразила весь мир, бросив вызов Вандее, чтобы надеть на голову своего сына украденную у нее корону.

Далее, по нашим предположениям, у кузена появится привычка сопровождать сестер Виттельсбах в сельскую местность Рима. Часть территории за воротами города еще кишела грабителями, что делало дороги небезопасными. Однако молодой француз – прекрасный наездник, и в их распоряжении довольно хорошие лошади, которых можно взять внаем на виа Лаурина. В доме своих родителей, в Камальдуле, он часто скитался по горам и долинам, по берегам реки Йер, по оврагам и лесам. Эммануэль – не книжный червь, как его братья, он живой, вся его жизнь – это движение и свобода. Он обожает охоту за непредсказуемость, эмоции и достижение успеха своими усилиями. Здесь они нашли новых друзей. Мария София предпочитает охоту на лис, потому что здесь главное – ловкость и скорость. Трое молодых людей – будущие любовники и юная Матильда (Шпатц – «воробушек») – часто отправляются в дневное время в сопровождении охраны Фарнезе, чтобы отыскать след рыскавшего ночью зверя и проследовать за ним до его норы. Галопом они скачут к зеленеющим горам Лацио, спускаются по склонам с террасами, преодолевают разные препятствия, пересекают маленькие участки римских дорог или следы высохшего горного потока. А после охоты королева извлекает из складок своего наряда фляжку марсалы, которую они выпивают долгими, жадными глотками.

Они никогда не торопятся возвращаться домой, бесцельно бродя по изобилующим дичью землям Кастель-Порциано, недалеко от храма Сивиллы в Тиволи или у подножия гробницы Цецилии Метеллы на Аппиевой дороге. Порой они добираются до Кастель-Фузано, где когда-то жил Плиний[213]. Все эти места располагают к мечтаниям. В жаркие часы божественная тишина нарушается только пением цикад. Они наслаждаются этими пейзажами, которым зарождающаяся любовь, кажется, придает особое очарование. Действительно, в первый день Шпатц приметила бесконечное кокетство и улыбки своей сестры во время любезной беседы, веселой, как луч солнца, и преисполненной радости жизни. Если бы не это, Эммануэль молча страдал бы от любви, когда до счастья можно дотянуться рукой. Их тянет друг к другу таинственная сила. Они созданы, чтобы любить друг друга любовью, которая навсегда изменит их жизнь, любовью, которую они чувствуют всем сердцем, разумом и каждой своей клеточкой. Так оно и есть! До этого момента стремления молодого француза заключались в том, чтобы страдать за церковь и умереть за бога. В одно мгновение это пламя преданности, вспыхнувшее в двадцатилетнем возрасте, обратится на «королеву-воина». Что касается Марии Софии, то эта любовь овладеет ею целиком. После неудачного брака зуав станет ее обожаемой наградой и безумием сердца. Она проведет свои дни, ожидая посланий от Эммануэля и витая в мечтах о предстоящей встрече. Такой станет ее жизнь…

Мария Луиза фон Лариш-Валлерзе утверждает, что ребенок их греха родился 24 ноября 1862 года. Это раскрывает факт, который остался незамеченным.

Дело в том, что существует действительно очень важная наука – математика! 266 дней беременности с момента зачатия до родов, средняя продолжительность беременности, вполне подтверждают тот факт, что Дэзи зачали во время римского карнавала – благоприятного времени для любовных ночей…

Традиционно этот праздник длится восемь дней и заканчивается в «Марди Гра», так было и в интересующее нас 4 марта 1862 года. За несколько дней до этого, 20 февраля, агитаторы «Национального комитета» и гарибальдийцы, скопившиеся в Риме, вывесили на городских стенах яростную декларацию с призывом бойкотировать мероприятие в знак протеста против всех Бурбонов, зуавов и других подручных архиепископа Мероде, планирующих заполонить Корсо. Они призывали людей отпраздновать карнавал и выступить с протестом на нем, месте древнего возвеличивания Родины. Но броские слова этих революционеров не разрушат обычный радостный образ жизни римлян и солдат папы. Напротив, все они будут обязаны принять в карнавале активное участие[214].

Эти празднества служат поводом для больших торжественных приемов и грандиозных балов у итальянских принцев и знатных иностранцев. Главный лозунг этого события – праздник, будь то принцессы Роспильози, Сциллы или Палермо, графини Монтебелло или Бетюна, или посольства. Кроме того, в начале этого года дамы из Парижа с дочерями собираются в Риме, чтобы вывести своих дочерей в свет[215]. Вы только подумайте! Город полон господ из самых знаменитых семей, баловней фортуны. Такое скопление женихов! Почтенная графиня Сегюр, всегда стремящаяся просветить юных девиц и посвятившая свой последний роман папским добровольцам[216], видит в папском зуаве воплощение мужского идеала. Этим все сказано!

По вечерам весь народ ужинает в тратториях спагетти, мясом и вином. Официальные мероприятия карнавала проходят в основном на Корсо, в то время как улицы Рипелла, Бабуино и знаменитая Виа Джулия под террасой Фарнезе не так популярны в этом театре на открытом воздухе. Каждый день в два часа пополудни раздается пушечный выстрел, возвещающий о начале празднования. Центральная артерия исторического района, все окна которой украшены тканями, наполняется открытыми экипажами, выстраивающимися друг за другом в два параллельных потока, от Пьяцца-дель-Пополо до Пьяцца Венеция. Множество повозок и пешеходов, арлекинов и полишинелей смешаются в кошмарной кутерьме конфетти и драже, рассеянной в воздухе муки или красивых букетов, предназначенных для женщины, чье внимание нужно завоевать. Эти римляне, эти такие серьезные люди, такие мудрые на вид, сходят с ума, говорил Стендаль, как только их отпускают с цепи![217] Солдаты и священники, короли и королевы, любой, кто выходит на арену, знает, что ему все позволено, и он должен поддержать все с юмором[218]. Наконец, в последний день празднество длится до самой ночи. Вдруг загораются moccoletti, и каждый вооружается одной или несколькими из этих маленьких свечей, превращая улицу в чудесное движущееся зарево. Все думают о том, чтобы погасить чужую свечу и сохранить свою собственную. Знатный сеньор и крестьянка из Абруцци веселятся бок о бок, невзирая на сословное неравенство. Каждый ищет каплю любви и поэзии, скрываясь под своей маской. В эти дни счастливой круговерти сердца забывают о привычной осторожности, чаще попадают на крючок «mazzo di fiori»[219], и многие чувства рождаются из этого беспорядочного сближения стольких людей, которые, кажется, только и живут ради удовольствия.