Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки - Елена Прокофьева

Мэрилин, как бы туго у нее ни было с деньгами, всегда была очень щедра на подарки — даже людям, мимолетно и случайно встретившимся ей на пути, не говоря уж о близких. Незадолго до разрыва с Карджером она залезла в долги и купила для него изящные золотые часы, стоившие 500 долларов.

"Он был несколько ошарашен красотой моего подарка, — вспоминала она. — Никто прежде не дарил ему таких дорогих вещей.

— Ты должна была выгравировать мое имя: "От Мэрилин такому-то с любовью". Или что-то в этом роде.

Мое сердце почти остановилось, когда он это сказал.

— Я хотела это сделать, — ответила я, — но передумала.

— Почему? — Он смотрел на меня с большой нежностью.

— Потому что когда-нибудь ты бросишь меня, — объяснила я, — и у тебя будет другая женщина. И тогда ты не сможешь пользоваться моим подарком: ведь там будет мое имя. А так эта вещь всегда будет с тобой, как будто ты сам ее купил.

Обычно, когда женщина говорит такие вещи возлюбленному, она ожидает, что тот будет возражать, разуверять, что когда-либо покинет ее. Но он этого не сделал. Ночью я рыдала в постели. Любить без всякой надежды на взаимность — невыносимо".

Долг за эту роскошную безделушку Мэрилин выплачивала еще два года. Не успела она окончательно расплатиться с ювелиром, как Фред, благополучно переменивший свои взгляды на брак, женился на другой.

Возможно, Монро и Карджер мучили бы самих себя и друг друга еще месяцы и месяцы, годы и годы.

Но на голливудском нового днем приеме, куда нашу героиню пригласили, уже по обыкновению, для украшения компании, ее познакомили с видным кинодеятелем Джонни Хайдом, вице-президентом агентства "William Morris". И жизнь Мэрилин в который раз изменилась.

Режиссер Элиа Казан описывал Хайда так: "Прекрасно сложенный, невысокого роста, но отнюдь не тщедушный и не одутловатый, ни одного фунта лишнего веса, он обладал превосходным знанием правил хорошего тона. Это один из немногих влиятельных людей в Голливуде, отличавшихся действительно безупречными манерами".

А Билл Дэвис, тогдашний подчиненный Джонни, оставил такой портрет: "Он был очень интересным парнем. Сильный, как кнут. Агрессивный. Страстный. Волокита. Дамский угодник, несмотря на то, что он не был красавчиком. Он с самого начала запал на Мэрилин, посылая ей подарки и любовные письма. Он был совершенно неугомонным. Я представляю себе, насколько трудно ей было игнорировать его или отказывать ему".

Как и Джозеф Шенк, Джонни был выходцем из России. Иван Гайдабура, потомок династии цирковых акробатов, член труппы "Русский императорский театр Николая Гайдабуры", оказался слишком хилым и неуклюжим для того, чтобы заняться семейным промыслом, зато, как и многие дети бедных эмигрантов, достаточно предприимчивым, чтобы преуспеть в чужой стране.

Он практически с ходу предложил Мэрилин представлять ее интересы, перекупив контракт у ее агента Гарри Липтона.

— Ты будешь знаменитой кинозвездой, — сказал мне Джонни. — Я знаю. Много лет назад я открыл похожую на тебя девушку и привел ее на студию М.Г.М. Это была Лана Тернер. Ты еще лучше. Ты пойдешь дальше. У тебя больше данных.

— Тогда почему я не могу получить работу? — спросила я. — Просто чтобы хватало на пропитание.

— Начинающей звезде нелегко найти хлебную работу. Звезда хороша только как звезда. И ты не годишься ни на что меньшее.

Впервые за несколько месяцев я рассмеялась. Джонни Хайд продолжал внимательно разглядывать меня.

— Да, — сказал он, — что-то есть. Я чувствую. Я просматриваю сотню актрис в неделю. Но в них нет того, что есть в тебе. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, — ответила я. — У меня тоже бывало такое чувство. Когда я была еще ребенком и когда я только начинала. Но оно уже давно ко мне не приходило".

Это Мэрилин Монро и Бен Хехт написали в "Моей истории".

А корреспонденту журнала "Photoplay" (материал вышел под душещипательным названием "Сиротка в горностаях") актриса рассказала: "Он готов был стать моим агентом, невзирая на то, что единственной более или менее теплой верхней одеждой, имевшейся тогда в моем гардеробе, было поношенное пальто с воротничком, а на пробы и репетиции я ходила без чулок еще до того, как это вошло в моду, потому что не могла себе позволить даже единственную приличную пару…"

Да, история Мэрилин Монро и Джонни Хайда тоже была историей любви. И тоже — любви неразделенной. 53-летний женатый Хайд с самого начала и не думал притворяться, что интересуется прелестной старлеткой только как деловой человек или сказочный благодетель. Они стали любовниками уже через несколько дней после первой встречи. В январе 1949-го Джонни увез Мэрилин на "зимние каникулы" в горную долину Коачелла — в городок Палм-Спрингс, который находится недалеко от Лос-Анджелеса. И, понятно, совсем не для того, чтобы осматривать природные достопримечательности.

Сделка двоих — не всегда только сделка. Нечто большее было даже в интрижке-приятельстве Джо Шенка и Мэрилин, где каждый в конечном счете понимал, что от него нужно другому.

Но Джонни Хайду сразу захотелось подарить Мэрилин ни много ни мало — весь мир. А ее… ее потрясла его доброта. Так же, как когда-то потрясла доброта Аны Лоуэр, хотя между целительницей из Общества христианской науки и прожженным голливудским воротилой не сумел бы обнаружить сходства даже самый пристальный взгляд.

"Доброта — самое странное, что замечаешь в любовнике, — да и вообще в любом человеке. Ни один мужчина в жизни не глядел на меня такими добрыми глазами… Он понимал не только меня, он понимал и Норму Джин. Он один прекрасно знал о той боли, о том отчаянии, которое я носила в душе. Когда он обнимал меня и говорил, что любит, я знала, что это правда. Никто и никогда не любил меня так, как он. И всем своим сердцем я желала бы отвечать ему тем же… Но заставить себя полюбить для меня было все равно, что заставить себя полететь, как птица".

Бывало, он, невзирая на свои "безупречные манеры", распекал ее при посторонних, бывало, прилюдно же обзывал "пустой башкой". Но Мэрилин, нахлебавшейся унижений с Фредом, вовсе не казалось, что Джонни ею помыкает. Она и даже те, кто оказывался рядом, буквально физически ощущали направленные на нее потоки горячей нежности.

Одна из бывших подруг Хайда, актриса Мэрибет Хьюс, говорила: "Я знаю его, и я знаю — он хотел, чтобы каждую спою свободную минуту она делала что-нибудь полезное для своей карьеры. Как только вы попадали в водоворот жизни Джонни, ваша собственная жизнь вам больше не принадлежала. Большинство женщин не могли принять этого. Большинство женщин не были согласны на высокую драму, в которую он превращал их жизнь. Чтобы быть с Джонни Хайдом, вам надо было быть очень сильной".

Любовь Джонни к Мэрилин была собственнической, несколько тиранической, но несомненной и глубоко искренней. И можно себе представить, какие моральные муки испытывала Мэрилин, всю жизнь хотевшая, чтобы ее любили, когда не смогла ответить взаимностью. Чувства Хайда не шокировали её так, как страсть Наташи Лайтес, но и тут она мало что способна была предложить взамен. Любовь Наташи была запретной. С точки зрения Мэрилин, в воспитательницах у которой были, среди прочих, две истовые христианки, суровая Ида Болендер и нежная Ана Лоуэр, — даже преступной. И это в какой-то мере избавляло от терзаний совести. Джонни Мэрилин не любила просто потому, что не любила, — и не находила себе оправданий.