"Агата Кристи" выходит в море - Юлия Волкова

Понаблюдав еще некоторое время за происходящим, она вдруг поняла, отчего ее настроение стремительно портится. «Какая чушь, — подумала Яна. — Ну и что с того, что он танцевал с другой женщиной? Мне-то какое дело? Я совсем не думала о нем как о возможном партнере. Он смешной. Хотя и не без определенного обаяния. И Ленька его никогда не выбрал бы. То ли дело полковник или черноглазый красавец-армянин. Но почему я так волнуюсь? Ведь если взаимных пожеланий о партнерстве не окажется, все решит жребий. Вот пусть и решает. А мой выбор определит детская считалочка».

Вот уже десять минут Катя Булычева была счастлива. И неважно, что будет потом, неважно, какой результат объявит компьютер, неважно даже, выиграет она, в конце концов, главный приз или нет. Достаточно было того, что случилось десять минут назад. Такое чувствуешь сразу, с первого мгновения, и ни с чем не перепутаешь. Уж она-то умела отличать настоящее от призрачного или придуманного. Разве может быть придумано сердцебиение, которое учащается при одном только взгляде? И каком взгляде! Екатерина была на сто процентов уверена, что «эти глаза напротив» не лгут. Нет, конечно, о любви говорить пока не стоит. Но то, что она небезразлична этому человеку, совершенно очевидно. Да, они будут играть вместе — это ясно. Колька не подведет, Колька чуткий и все понимает. Он тоже проголосует за Георгия.

Они танцевали третий танец подряд. Вартанян был прекрасным танцором, Катя и подумать не могла, что молодые бизнесмены умеют танцевать вальс. Георгий умел. И в быстром танце он двигался красиво и изобретательно. А в первом — медленном — как он нежно, но при этом по-мужски властно обнял ее… Тогда у нее захватило дух. А сейчас, в плавном, быстром кружении ей казалось: еще немного, и они воспарят надо всеми, исчезнут стены и потолок каюты, исчезнет корабль и произойдет то, что когда-то случилось с Тилем Уленшпигелем и его возлюбленной Неле в их первую брачную ночь.

Георгий не вспоминал о Тиле Уленшпигеле. Он ужасно боялся сбиться с такта — вальс был не из тех танцев, в которых он чувствовал себя уверенно. Надо было пропустить его, но Екатерине так хотелось танцевать — он видел это и не решился предложить передохнуть. К радости от общения с этой женщиной, от того, что она, кажется, симпатизирует ему, примешивалось чувство страха. Причем самого ужасного, мальчишеского страха, когда малейшая неудача оборачивается настоящей катастрофой. «Был бы здесь Армен, — с тоской думал Вартанян. — Вот он танцует вальс как бог. Армен никогда не опозорится перед понравившейся ему женщиной. А я? Только бы не сбиться с такта. Раз-два-три, раз-два-три… Но зато она танцует как богиня! Если бы не ее умение, я давно бы опозорился на глазах у всех. Только бы на ногу не наступить… Господи, ведь мы живем в одном городе. Почему эта женщина не повстречалась мне на пути раньше?»

— Ну вот, господа! — торжественно произнес Арье и крутанулся в своем кресле, отворачиваясь от мониторов. — Пора выносить вердикт и решать судьбу участников игры. Через пятнадцать минут мы начинаем открытую съемку. О том, что мы их снимали и скрытыми камерами, они узнают, только когда материал будет демонстрироваться в эфире. Я хочу знать мнение всех присутствующих. Мы будем полагаться на взаимные пожелания игроков или все-таки подкорректируем пары своею властью? Я вот, например, боюсь, что Георгий и Булычева совершенно не будут смотреться гармонично. А если никто не выберет господина Колыхалова, который оказался так несимпатичен всем женщинам, это будет слишком банально, правда? А эта журналистка? По-моему, она положила глаз на тромбониста. И он этому совершенно не рад, хотя сопротивляться ее напору не в силах. Хорошо ли это, если в паре будет верховодить женщина? Кроме того — вы видели лица детей? Мне кажется, что наши малыши во главе со своенравной барышней могут весьма серьезно поломать планы взрослых. От них можно всего ожидать. Впрочем, я призвал вас высказаться, а болтаю сам. Прошу вас, коллеги!

Сидевшие в аппаратной Половцев, Алена, Сташевский и Александра переглянулись. Полчаса назад они были срочно приглашены на верхнюю палубу в каюту, оказавшуюся мечтой любого российского телевизионщика. Здесь были собраны все последние новинки телеаппаратуры. Но главным сюрпризом для «коллег» Арье стало то, что он самостоятельно и не поставив никого в известность организовал скрытую съемку в павильоне, где участники игры общались между собой свободно и неформально. Однако комментировать действия спонсора никто не решился.

— Вы хотите сами распределить участников по парам? — спросила Алена. — Что ж, в этом есть определенный резон. Только зачем нужно было морочить головы и игрокам, и нам? Пусть изначально мы и они знали бы, что все решит жребий. Понятно, что в таком случае ничего проверить невозможно.

— Как же вы не понимаете! — с пафосом воскликнул Арье. — Счастье, обретенное с помощью жребия, несколько… странно выглядит. Зритель должен видеть, что участникам игры был дан шанс найти свою удачу самостоятельно. Ну, а если они его упустили, тогда им уготован жребий.

— Тогда я не понимаю, о чем речь, — сказала Алена.

— Речь о том, что если взаимного выбора не случится, в качестве жребия должны выступить мы, — улыбнулся спонсор. — И я хочу услышать ваши мнения по поводу гармоничного партнерства.

— В таком случае вопрос с Булычевой и Вартаняном решен, — сказала Алена. — Они сами выбрали друг друга. И выглядят вполне гармонично. Несмотря на разницу в возрасте. А дальше… На мой взгляд, любые сочетания допустимы. Только не следует совсем уж шокировать зрителя и ставить в пару к красавице Анне хлюпика Колыхалова.

— Мне он не кажется хлюпиком, — включился в разговор Сташевский несколько обиженно, поскольку комплекцией походил на Викентия. — В нем что-то есть… этакое. От Тарантино.

— Скорее от Буратино… — проворчала Калязина.

— Журналистке прекрасно подошел бы полковник, — внес свою лепту Половцев.

— А швее — плотник, — сказал Сташевский ему в тон. — Рабочие косточки притрутся друг к другу идеально. А еще можно подбирать пары по цвету волос. Или по форме носа.

— А вы что думаете, Александра Николаевна? — вкрадчивым тоном проговорил Арье.

— Не знаю. Я не хочу решать ничью судьбу. Мне кажется, что все — и они, и мы, — должны соблюдать условия игры, — сказала Саша. — В противном случае, она просто выйдет из-под контроля. Так уж устроены игры, они разваливаются, если менять условия на ходу. Но если бы я придумывала правила, то подкорректировала бы выбор участников мнением детей. Потому что нельзя забывать: в каждой команде — не два, а три человека. А если ребенок будет настроен против одного из участников команды, ничего хорошего не получится.

— Разумно, — кивнул Арье с довольным видом. — Этот момент я как-то упустил в сценарии. Мы не будем менять условия. Мы их дополним. В случае, если у нас получится полный разнобой, мы обратимся к детям. Весьма разумно, Александра Николаевна. Спасибо вам.

— Не за что, — сказала Саша сдержанно, а про себя подумала: «Да что же это происходит, черт возьми? Сейчас он делает вид, что готов смотреть мне в рот. Будь я сопливой девчонкой, я бы возгордилась. Может быть, он так меня и воспринимает — сопливой девчонкой, падкой на деньги и безмерно честолюбивой. И всячески искушает меня. Но зачем ему это нужно? Какое ему, собственно говоря, до меня дело?»