Внезапная страсть - Элизабет Оглви

Стефано покинул ее и очень скоро навсегда исчезнет из ее жизни.

Что она наделала? Все усилия прошли даром — те дни, недели, месяцы, в течение которых она старательно пыталась вытеснить его из своей памяти. Залитые слезами подушки, которые постепенно исчезли, и она наконец начала верить, что когда-нибудь у нее будет счастливая жизнь без Стефано. И вот сейчас с поспешностью, которая казалась невероятной, она все пустила прахом.

Она услышала звук закрывающегося крана и поспешно полузакрыла глаза. Может быть, он возвращается к ней… Но сердце ее упало, когда минутой позже он вошел в комнату полностью одетый. Мороз пробегал у нее по коже, когда она смотрела, как он завязывает галстук, а потом молча надевает мягкие кожаные туфли.

— Я не сплю, — проговорила она. — Тебе совсем не обязательно ходить на цыпочках.

Он, вздрогнув, поднял голову, и ей показалось, что ему стало неловко.

— Я не хотел разбудить тебя, — сказал он, надевая тяжелые золотые часы. Он осторожно и изучающе поглядел на нее. — Боюсь, у меня есть дела.

Так рано? Кого он решил обмануть? Ей хотелось завизжать, разрыдаться, все что угодно, только не поддаться этой боли, которая грозила затопить ее. Что теперь, хотела она знать. Зачем говорить ни о чем, притворяясь, будто не было вчерашней ночи? Задать вопрос, готовый сорваться с губ, было равносильно тому, чтобы, собрав остатки гордости, позволить их с презрением растоптать. Вопрос, за желание задать который она уже презирала себя, — вопрос о том, будут ли они вместе, или это была секундная слабость, его страсть и ее жажда, вышедшие из-под контроля.

Он сел на край кровати, но она заметила его отчужденность. Ни в словах, ни в жестах ничто не указывало на то, что прошлой ночью им руководило нечто большее, чем похоть.

— О прошлой ночи… — начал он. Услышав деланно-нейтральный тон, она едва не расплакалась. Она хотела сохранить эту ночь в неприкосновенности, чтобы можно было вспоминать, как это было. Одинокими ночами она позволит себе думать об этом. Ей не хотелось, чтобы он все испортил своими сожалениями. Она надела на свои распухшие от поцелуев губы беспечную улыбку.

— Давай забудем, что это вообще было, — сказала она.

Его темные глаза прищурились.

— Забыть? — эхом отозвался он. — Что ты такое говоришь?

«Я говорю, что все еще люблю тебя, но для тебя это просто нормальная старомодная страсть», — думала она.

— Я говорю, что было очень приятно… — Она откинулась на подушки, увидев на его лице ярость.

— Приятно? — заревел он. — Приятно?

— Я далека от того, чтобы недооценивать твое сексуальное искусство, — холодно сказала она. — Ну, хорошо, это было великолепно — ты это знаешь, но давай не будем играть друг с другом. — Глядя ему в глаза, она прочитала в них правду. — Для этого ты и привез меня домой, да, Стефано? Ты получил, что хотел, не так ли?

Минуту он смотрел на нее холодно и сурово, потом встал.

— Да, — проговорил он безжизненным тоном. — Получил. — И не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.

После того как он ушел, она посмотрела на дверь, словно каким-то колдовством могла вернуть его, вернуть в свои объятия.

Но затем медленно, безжалостно стали одолевать мрачные мысли. Куда пошел Стефано, на работу или — назад, к Эбони?

Как она могла так низко пасть, спать со своим мужем в то время, когда у него есть другая? Довольствоваться крохами, тогда как раньше у нее было все?

Уткнувшись лицом в подушку, она зарыдала.

Крессида не выходила из комнаты два дня, почти ничего не делала, а в основном спала. Где-то она читала, что организм часто обороняется, используя сон в качестве укрытия, оберегая мозг от слишком тяжелых мыслей.

Но даже во сне она не могла освободиться от Стефано. Видения преследовали ее, его надменно красивое лицо насмехалось над ней, ее мучили воспоминания о том, как унизительно чувствовать себя покинутой.

На третий день она проснулась и решила сделать над собой усилие. Она надела синее с белым платье, которое ей шло больше всего, и пошла на встречу с Арни, своим агентом.

Арни, взглянув на нее, раздраженно пожевал свою сигарету.

— Черт возьми, Крессида! — воскликнул он. — Что ты с собой сделала? Она пожала плечами.

— Я немного похудела, — сказала она, защищаясь. — Ну и что? Многие женщины худеют.

— Но не такие худые, как ты, — возразил он, а затем покачал головой. — Я не могу посылать тебя устраиваться на работу, когда ты выглядишь как полуголодный бродяга. Знаешь что, почему бы тебе не взять на две недельки отпуск? Подкормись, погуляй, пусть щеки немного порозовеют. Нет ли у тебя тети где-нибудь в деревне?

— В Корнуолле.

— Хорошо, не могла бы ты немного пожить у нее?

Конечно, могла бы, размышляла Крессида, заехав в супермаркет по дороге домой. Но стоит ли волновать свою старенькую тетю, если ее внешний вид произвел на Арни такое жуткое впечатление?

Поэтому она осталась в своей квартире и старалась лучше питаться. У нее было такое плохое настроение, что она не хотела ни с кем разговаривать, поэтому отключила телефон, а если бы позвонила тетя и услышала ее безжизненный, лишенный всяких эмоций голос, то встревожилась бы не на шутку. Она была не в состоянии чем-либо заняться — не могла ни читать, ни смотреть телевизор, и постепенно нервное напряжение стало давать о себе знать. Однажды вечером, размышляя о своем безрадостном будущем, она начала дрожать и не могла остановиться. Ей удалось доползти до кровати, хотя ее ноги стали ватными. Она свернулась калачиком, накрывшись всеми одеялами, до которых смогла дотянуться, и провалилась в глубокий без всяких сновидений сон.

Где-то бил барабан — где? Далеко, приглушенно и настойчиво. Крессида открыла распухшие веки, чтобы узнать, кто посмел стучать на барабане в ее квартире.

— О, это кто-то у входной двери, — проворчала она удивленно. И обратила внимание, что, хотя в окна лился, дневной свет, у нее горели все лампы, из телевизора неслись громкие звуки ее самой нелюбимой теленовеллы.

— Заткнитесь, — проворчала она, когда стук в дверь возобновился, поглядела через открытую дверь спальни, и рот ее открылся от удивления, потому что в этот момент ее входная дверь наклонилась вперед, потом с ужасным грохотом сорвалась с петель и, почти падая, ввалился Стефано в черных джинсах и черной футболке, сердито оглядывая квартиру. Увидев ее, он подошел, схватил ее за плечи, поворачивая лицом к себе.

— Это что еще за игры, черт возьми? — закричал он. Оглянулся, услышав громкий гудок из снятой телефонной трубки и, тихо выругавшись, положил ее на рычаг. — Ты что, хочешь убить себя? Люди с ума сходят от беспокойства.

— Люди? — пробормотала она. И он тоже?

— Никто не мог тебя найти. Адриан и Алексия пытались несколько раз дозвониться до тебя. Они видели, как мы вместе уходили из ресторана, и подумали, что я могу знать, где ты. Они оставили целую кучу записок у меня в конторе. И вот я возвращаюсь из Италии и нахожу тебя полумертвой. Ты сошла с ума? — Он впился пальцами ей в руку.