Пятьсот миллионов бегумы. Найдёныш с погибшей «Цинтии» - Андре Лори

Ночь была тёмная, и молодой эльзасец благодарил судьбу, ибо темнота способствовала осуществлению задуманного им отчаянного плана. Прежде чем бежать, Марсель решил уничтожить музей моделей. Ах, если бы он мог также уничтожить и неприступную «Башню быка» с её проклятым казематом и чудовищной пушкой! Но об этом нечего было и думать.

Прежде всего Марсель сунул в карман маленькую стальную пилу, которая висела на стене среди других инструментов. Затем, чиркнув спичкой, он поднёс её к груде чертежей и мелких моделей из лёгкого соснового дерева, сложенных в углу мастерской. Вспыхнуло пламя, и Марсель быстро выбежал обратно в сад.

Спустя несколько минут огненные языки уже вырывались из окон мастерской, разрывая ночную темь. Загудел набат; электрический сигнал понёсся по проводам, и со всего города съехались пожарные с паровыми насосами. Не замедлил появиться и сам герр Шульце, его присутствие сразу удвоило рвение его подчинённых.

Через несколько минут пустили в ход паровые котлы, и мощные насосы заработали со страшной скоростью, извергая потоки воды на горящие стены и крыши модельной мастерской. Но огонь оказался на этот раз сильнее воды; она не тушила его, а мгновенно испарялась, и скоро все здание запылало, как громадный костёр. В какие-нибудь четверть часа пламя достигло такой силы, что люди принуждены были отказаться от дальнейшей борьбы. Зрелище было страшное, но в то же время величественное.

Марсель, спрятавшись в кусты, не спускал глаз со своего патрона, который понукал людей, словно посылая их на приступ укреплённого города. Но никто не решался лезть в огонь. Мастерская моделей стояла особняком, в глубине парка, и для всех было очевидно, что она сгорит дотла.

Убедившись наконец, что здание спасти нельзя, Шульце закричал громовым голосом:

— Десять тысяч долларов тому, кто спасёт модель номер три тысячи сто семьдесят пять, под стеклянным колпаком посреди зала!

Под этим номером значилась модель знаменитой усовершенствованной пушки Шульце, которая была для него дороже всей его музейной коллекции.

Но, для того чтобы спасти эту модель, надо было ринуться в море огня и в чёрную завесу дыма. Из десяти шансов вряд ли хоть один выйти живым из этого ада. Поэтому, несмотря на заманчивую цифру в десять тысяч долларов, на призыв герра Шульце не отозвался никто.

Люди молча толпились на месте.

И вдруг из-за деревьев вышел человек и решительно направился к пожарищу. Это был Марсель.

— Я пойду, — сказал он спокойно.

— Вы? — недоверчиво вскричал Шульце.

— Да, я.

— Не надейтесь, что это спасёт вас от смерти, — приговор будет приведён в исполнение.

— Я не себя хочу спасти, я хочу спасти драгоценную модель.

— Тогда ступай, — сказал Шульце. — И клянусь: если ты вернёшься с моделью, десять тысяч долларов будут переданы в руки твоим наследникам.

— Полагаюсь на ваше слово, — ответил Марсель.

Ему привязали на спину аппарат Галибера, которым он уже имел случай пользоваться, разыскивая в шахте Альбрехт маленького Карла Бауэра. Зажав нос деревянными щипчиками, Марсель взял в рот наконечник трубки и смело бросился в пламя.

«Наконец-то! — мысленно воскликнул он. — Воздуха у меня на четверть часа. Дай боже, чтобы мне его хватило».

Разумеется, у Марселя и в мыслях не было спасать модель шульцевской пушки. Он только пробежал через окутанное дымом здание, лавируя с опасностью для жизни среди обрушивающихся балок и пылающих головнёй, и в ту самую минуту, когда крыша с грохотом провалилась и огромные снопы искр фейерверком взвились к небу, он успел выскочить в противоположную дверь, выходившую на другую сторону парка.

Он мигом добежал до реки, спустился с откоса к тому месту, где она, образуя сток, вливалась в подземный канал, и прыгнул в воду.

Течение тотчас же подхватило его и увлекло в глубину. Ему нечего было думать о направлении, быстрый поток стремительно уносил его вперёд по узкому подземному каналу, и он доверял ему, как если бы его вела нить Ариадны [31].

«Далеко ли тянется этот канал? — пронеслось в голове у Марселя. — Если через четверть часа он не кончится, мне не хватит воздуха, и я погиб».

Но он не терял самообладания; течением его несло вперёд по крайней мере минут десять и вдруг обо что-то ударило.

Это была железная решётка, запирающая канал.

«Я должен был это предвидеть», — сказал себе Марсель.

И, не теряя ни секунды, он выхватил из кармана пилу и начал пилить задвижку около замка.

Минут пять он пилил — задвижка не поддавалась. Решётка держалась все так же плотно. Марселю уже трудно было дышать, разреженный воздух скупо поступал из прибора. В ушах стоял звон, глаза налились кровью, в висках стучало. Он продолжал пилить, стараясь задерживать дыхание, чтобы сохранить последние остатки кислорода, но задвижка не поддавалась.

И вдруг пила выскользнула у него из рук.

«Бог не может быть против меня», — подумал Марсель и, схватившись обеими руками за решётку, рванул её изо всех сил, которыми в последнюю минуту наделяет человека инстинкт самосохранения. Решётка открылась, засов отскочил, и течение вынесло несчастного, задыхающегося, обессиленного Марселя на свежий воздух.

* * *

На следующее утро, когда рабочие Шульце пришли на место пожарища, они не нашли среди золы и чёрных головешек ничего, что бы напоминало останки человеческого существа. По-видимому, отважный юноша пал жертвой преданности своему делу: это нисколько не удивило его товарищей по работе.

Драгоценную модель не удалось спасти, но человек, проникший в тайну стального короля, погиб.

«Бог свидетель, что я хотел избавить его от мучений, — сказал себе герр Шульце. — Но как бы там ни было, а десять тысяч долларов остались у меня в кармане».

И это было все, чем он почтил память молодого эльзасца.

За месяц до описанных нами событий в немецком обозрении «Наш век» появилась большая статья, посвящённая Франсевиллю. Статья эта пришлась по вкусу даже самым нетерпимым ревнителям германской империи, должно быть, потому, что автор рассматривал этот город исключительно с материальной точки зрения.

«Мы уже сообщали нашим читателям о необыкновенной колонии, основанной на западном побережье Соединённых Штатов. Хотя великая американская республика с давних пор приучила мир к необычайным сюрпризам, в силу того, что значительная часть её населения состоит из эмигрантов, однако нельзя не удивляться столь неожиданному возникновению нового города, именуемого Франсевиллем, города, о котором пять лет тому назад не было и речи, ныне же не только благоденствующего, но и достигшего высшей степени процветания.