Войны Миллигана - Дэниел Киз

– Первостепенная задача, – ответил артур, – вбить клин между агрессивными охранниками и параноиками-врачами. Настроить их друг против друга. С этими скотскими санитарами ничего не добиться. Манипуляцией их не пробьешь. Но если врачи поверят, что Билли демонстрирует определенный прогресс, то, скорее всего, запретят санитарам провоцировать его на агрессию и тем самым препятствовать лечению.

– Ага, – поддакнул аллен, – они сейчас все перегрызлись. А когда в рядах замешательство, армия слабеет.

Следующие несколько дней сознание занимали только артур и аллен: артур подковывал аллена в области психологии, готовил к разговору с врачом, а аллен был на Пятне.

– С моими подсказками, – говорил артур, – ты сыграешь роль раскаивающегося, искреннего молодого человека, который осознал, как плохо поступал, и хочет исправиться. Заставь мистера Гормана поверить, что ты готов ему довериться. Поскольку никто из нас не разговаривал с врачами, ему это польстит. Он подумает: «Мистер Миллиган хочет поговорить. Он мне доверяет, хочет разобраться в своей проблеме – хотя это и не множественная личность». Лучше всего описывай эмоциональные проблемы. Психологов хлебом не корми – дай покопаться в чужих чувствах.

Когда аллен почувствовал, что готов, то сказал старшему по отделению о своем желании поговорить с мистером Горманом. Час спустя его вызвали в круг и сообщили, что ассистент психиатра его примет. Старший по отделению отпер дверь, ведущую в Коридор Вечности (длинный пустой коридор, который, казалось, простирался вперед на миллионы световых лет), в конце которого располагался кабинет психиатра. Поскольку он находился в зоне строгого режима, одних на терапию не пускали только зомби и невменяемых. Вменяемым разрешалось идти по Коридору Вечности самостоятельно.

Где-то на полпути аллен заметил справа дверь с двумя половинками, верхней и нижней. Он подергал ручку, обнаружил, что заперто, и раздраженно пнул ногой нижнюю створку. Та открылась. Он просунул голову в почти пустую комнату, где стоял большой стол да несколько старых стульев, покрытых толстым слоем пыли. На пыльном полу – ни единого следа. Запомним на будущее. Он потянул на себя, закрывая, нижнюю створку и продолжил путь к кабинету мистера Гормана.

Ассистент психиатра встретил его настороженно:

– Чем могу помочь?

– Я хочу с кем-нибудь поговорить.

– О чем?

– Не знаю. Просто поговорить… О том, как унять боль внутри… как мне себе помочь.

– Продолжайте…

– Не знаю, с чего начать…

Разумеется, аллен не собирался делиться своими настоящими проблемами с врачом, который не верит в множественные личности и которого могли вызвать в суд для дачи показаний о его психическом состоянии. Он просто следовал плану артура – наговорить этому человеку того, что он хочет услышать.

– Видимо, у вас в голове возник вопрос, вызвавший желание с кем-то поговорить, – подсказал Горман.

– Я хотел бы понять… – выдавил аллен, с трудом сдерживая смех, – почему я такая сволочь.

Горман глубокомысленно кивнул.

– Я правда хочу научиться сотрудничать с врачами – такими, как вы, кто старается мне помочь. Меня мучает то, что я сам даю поводы себя ненавидеть.

– Я вас не ненавижу, – сказал Горман. – Я пытаюсь вас понять – и помочь вам.

аллен чуть не прокусил губу, чтобы не прыснуть. Нужно сказать ровно столько, чтобы разжечь интерес, но осторожно, не выбалтывая ничего такого, что потом используют против него. Не хватало еще свидетельствований против себя!

– Буду рад вам помочь, – сказал Горман. – Следующие три дня у меня выходные, а потом мы сможем поговорить.

Горман появился только на следующей неделе, причем со списком вопросов. аллен догадался, что вопросы составил Линднер. Но поскольку артур сказал, что это, скорее всего, пустяки, с которыми легко справиться, аллен подкинул Горману еще материала.

– Я всю жизнь манипулирую людьми. Только и думаю, как человека использовать. Не знаю, отчего я такой. Надо бы измениться…

аллен внимательно следил за взглядом и жестами Гормана и понял, что нажал на нужные кнопки. Именно это и хотел услышать врач.

Перед следующим походом к Горману артур велел аллену быть молчаливее, напустить на себя вид человека утомленного и отчаявшегося.

– Я не знаю, – произнес аллен, отводя глаза, – я уже просто не могу. Простите… Не надо было вообще доверяться кому-либо из вашей братии. Черт меня дернул за язык…

Глядя под ноги, он попытался изобразить, что вот-вот пойдет на попятную, хотя был уже почти готов раскрыть свои секреты.

– Что-то случилось? – спросил Горман.

– Санитары только и делают, что меня шпыняют. Письмо и то спокойно написать нельзя – обязательно прочитают. Только сядешь в зале писать – сразу косятся.

– Я обсужу это с коллегами. Возможно, вам дадут больше свободы в отношении писем.

аллен с трудом сдержал радость. Этого он и добивался. Бумагу. Карандаши. Записать то, что творится вокруг него и в голове, поведать миру правду о Лиме.

После следующего совещания Горман в присутствии аллена обратился к одному из санитаров:

– Мистеру Миллигану разрешается пользоваться карандашом и бумагой, никто не должен ему мешать.

– Ну, знаете, – съязвил санитар, – завтра вы захотите поселить его в пятизвездочном отеле!

– Это решение лечащей команды. И не вздумайте читать, что он пишет. Это вообще-то незаконно, он может засудить нас к чертям собачьим. Пусть пишет родственникам, и все такое. Сделаем послабление.

В первый день, когда аллен сел писать в зале, эффект превзошел все ожидания. Санитар, матерящий пациента, неожиданно смолк и отвернулся. Другой занес было кулак над зомби, но, встретившись взглядом с алленом, опустил руку. Санитары подозрительно поглядывали на него из-за стола. У них не было ни малейшего представления, что он пишет и зачем. Они видели, что он выходит из камеры с листом бумаги и строчит-строчит-строчит, а потом этот лист куда-то исчезает, и он берется за следующий.

Уже одно сознание того, как их это бесит, побуждало его описывать все произошедшее с первого дня перевода в Лиму: про мистера Брэксо, который обварил и съел собственную руку, про то, как сделали бражку и напились, про раздавленных Льюисом песчанок и самоубийство Ричарда…

По восемь-девять часов в день.

Три дня спустя он перенес записки из камеры в общий зал и спрятал в одном из старых журналов, которые стопкой лежали на верхней полке. Прямо у них под носом, у всех на виду.

Когда записей скопилось много, артур решил, что хранить их в общем зале рискованно. Надо найти более надежное место, где никто не догадается проверить.

На следующей неделе, по пути обратно в зал из кабинета Гормана, аллен прошел мимо двери в Коридоре Вечности и снова толкнул нижнюю створку. Как и следовало ожидать, она распахнулась. Видимо, во время регулярных обходов проверяли только ручку и делали вывод, что дверь заперта.