Освободитель - Александр Прозоров

— Не нравится мне сие, — покачала головой шевалье Изабелла. — Коли Святая Церковь возжелала нас найти, то гонцы были посланы не токмо в Тулузу, но и по другим дорогам в прочие крупные города. Какая грустная ирония! Я, рыцарь христианского ордена, вынуждена оказывать покровительство богохульникам, преследуемым Святейшим Престолом!

— Если ты надеешься, что я освобожу тебя от клятвы, то глубоко ошибаешься, — сказал Егор. — Мне дорога моя жизнь и жизнь моих спутников. Ты обещала нам покровительство. Так что выручай!

— Тогда мы едем до ближайшего перекрестка и поворачиваем на север, — решила воительница. — И до Клермона ни одной остановки в трактирах и селениях! Спать будем на повозках, есть то, что удастся купить у сервов в придорожных деревнях.

— Клермон? — переспросил Егор и покосился на Пересвета.

— Вы же хотели встретиться с тамошними алхимиками? — пожала плечами женщина. — Да и мне дюже любопытно увидеть, как свинец в золото превращают.

Вожников кивнул. Елецкий княжич повернул скакуна и на рысях умчался вслед за утаптывающим заледеневший тракт монахом.

— Куда это он? — удивилась шевалье.

— По нужде, — ответил Егор. — Часа через три-четыре нагонит.

— Что за нужда такая? Он страдает запорами?

— Прошлогоднее путешествие оставило у меня крайне неприятные воспоминания, шевалье. Ныне я позаботился о том, чтобы приключений случилось как можно меньше.

— Каких приключений? Как позаботился?

— Шевалье Изабелла, уверяю тебя… Это такая долгая и нудная тема, связанная с интегралами, переменными функциями, алгоритмическим счислением и системами позиционирования, что развивать ее на холодной зимней дороге, право, нет никакого смысла.

От обилия малопонятных, но очень умных терминов женщина погрустнела, но вдруг вспомнила про обещание географа и повернулась к нему:

— Что с моим гороскопом, сарацин? Ты его сделал? Успел?

— Я провел все нужные измерения, храбрая госпожа, — уверил ее Хафизи Абру. — Осталось лишь провести вычисления, составить зодиакальный круг и определить значение космограммы. Мне хватит всего лишь стола, чернильницы, трех листов пергамента и нескольких спокойных часов для работы.

— Проклятие! — мотнула воительница головой. — Раньше, чем мы доберемся до Клермона, ты не получишь ни первого, ни второго, ни третьего. Ладно, тогда просто поторопимся. Вперед, лентяи! Погоняй!

Не имея возможности скидывать хлопоты на приготовление еды, уход за лошадьми, приготовление постели на трактирных слуг, путники сразу потеряли скорость и, несмотря на всяческое поспешание, одолевали в день не больше двадцати верст. К счастью, расстояния во Франции оказались на удивление малы: один переход от приморского тракта до Мийо, еще один от Мийо до Северака-де-Шато, третий от Шато до Мержеволя. Всего неделя пути — и перед путниками раскрылась обширная долина меж горных хребтов, в центре которой раскинулся мрачный, как вдова после похорон, дымящий десятками труб город.

Траурность Клермону придавал камень, из которого были сложены почти все здешние дома. Черный вулканический туф, который резался, как дерево, был так же легок и в достатке залегал в ближних горах — избавил местных жителей от проблем со строительством. Вот только вид из-за него был у города совершенно кладбищенский!

Франция, которую увидел Вожников во время этой поездки, в большинстве мест выглядела просто брошенной людьми, а потому Егор не особо удивился количеству пустующих в городе домов, крышам с битой черепицей, немноголюдным улицам и полуразобранному просторному храму на центральной площади. Похоже, с работой здесь было тяжело, и людям стало не до молитв[24].

От безработицы, известное дело, в неокрепших умах начинают бродить странные идеи по поводу быстрого обогащения при минимальных усилиях — что, наверное, и привело к появлению в относительно небольшом и малолюдном городке целой улицы алхимиков; темной и мрачной, как и остальной город, но пахнущей преисподней: серой, углем и жженым мясом; присыпанной странной темно-синей сажей и пугающей вывесками в виде горшочков с торчащими из них кошками, или фигурок звездочетов в остроконечных колпаках с дырочками поверху и раскрытыми книгами с пентаграммами и непонятными иероглифами.

— Великие боги, куда смотрит здешний епископ? — перекрестилась женщина, когда они ступили в этот покрытый желто-серой наледью проулок.

— Полагаю, смотрит в кошелек, — ответил Егор. — Денег хочется всем, и если здешние колдуны исправно платят подати и делятся вареным золотом, то всякие мелочи, вроде нарушения божьих заповедей, им с легкостью прощают.

— Как можно простить богохульство за плату? — возмутился Хафизи Абру.

— Сие искусство называется «индульгенцией», — охотно просветил его Вожников. — Грехи по прейскуранту.

Вместе с Егором, сарацином и шевалье, поддавшись любопытству, увязались невольница географа и елецкий княжич — но те промолчали. Свита шевалье Изабеллы осталась в трактире, в котором путники остановились накануне вечером. Вино и буженина показались ее слугам более интересным развлечением, нежели ремесленники от черной магии.

— К кому заглянем? — спросил Егор, для которого надписи под вывесками и на дверях двухэтажных домиков с толстыми тесовыми дверьми были тайной за семью печатями. — Вот здесь что написано?

— Великий и непревзойденный… — начал читать сарацин. — Доктор философии…

— Философия — это не то.

— А здесь звездочет, — указала на другую сторону улицы женщина.

— Нужно искать самый богатый дом, — предложил Пересвет. — Коли алхимик умелый, то уж всяко нищим быть не может.

— Да ты сама мудрость, прохвост! — похвалил его Вожников.

Они миновали еще несколько зданий, пока шевалье Изабелла не указала вверх:

— Вроде как черепица новенькая. Недавно стелили. Стало быть, золотишко у хозяина имеется.

— «Философский камень в порошке. Золото из свинца своими руками», — прочитал Хафизи Абру вырезанную прямо на двери надпись. — Вельми интересно, други. Нешто так просто сие?

— Стучи, — кивнул Пересвету Вожников.

Тот с готовностью подскочил, развернулся и стал колотить пяткой в дверь.

Вскоре изнутри послышались громкие выкрики, и на пороге появился старик в длиннополом сиреневом балахоне с накинутым на седую голову капюшоном. Длинная узкая борода, белая и пушистая, как тополиный пух, опускалась на грудь, путаясь среди россыпи небольших серебряных амулетиков, висящих на шее, подобно бусам.

— Чего желают уважаемые гости? — хрипло спросил хозяин.