Тень каннибала - Андрей Воронин

В конце концов он вернулся на берег, подобрал в кустах брошенный кем-то здоровенный и кривой березовый кол и двинулся на Гришку, мысленно доводя себя до яростного исступления. В принципе, сделать это было нетрудно: мало того, что этот вырожденец жрал человечину, так у него еще и хватило наглости рычать на собственного хозяина!

Будь на месте Самохвалова кто-то другой, ему бы наверняка не поздоровилось. Но, увидев приближающегося с огромной дубиной в руках хозяина и безошибочно уловив исходившие от него волны ярости, Гришка сплоховал. Поджав обрубок хвоста и трусливо отвернув в сторону перемазанную морду, поднимая водопады брызг, огромный пес пустился наутек.

В тот же вечер бледный от пережитого потрясения Самохвалов, нацепив на Гришку стальной намордник и ошейник с обращенными внутрь шипами, сдал своего пса приехавшим по его вызову собачникам, а микрорайон получил новую пищу для сплетен и пересудов.

Двадцатого мая сантехник Петр Андреевич Крылов спустился в теплоузел, чтобы там, в тишине и уюте, употребить бутылочку вина, перепавшую ему в одной из квартир в качестве гонорара за ремонт подтекающего сифона в ванной. До теплоузла он так и не добрался, потому что, спустившись в подвал, чуть было не наступил на распростертое на земляном полу зверски изуродованное тельце одиннадцатилетней девочки. Хуже всего было то, что девочка была знакома Крылову: она жила в соседнем подъезде и иногда играла вместе с его сыном Петькой. Звали ее, кажется, Леной, а вот фамилии новой жертвы местного людоеда Петр Андреевич не знал.

Бутылка выпала из разом онемевших пальцев и с глухим треском разбилась о выступавший из сырого земляного пола обломок бетона. Дешевое вино брызнуло во все стороны и стало впитываться в землю, по дороге смешиваясь с кровью. Но Петр Андреевич не обратил на это внимания: пятясь, спотыкаясь и едва не свалившись со ступенек, он бросился прочь из подвала.

Двадцать четвертого мая не вернулся с дискотеки пятнадцатилетний Олег Грязнов. Его аккуратнейшим образом отделенную от тела голову на следующее утро обнаружили в мусорной урне, все остальное бесследно исчезло. Местное отделение милиции буквально осаждали разгневанные жители, среди которых было очень много матерей и отцов, не хотевших, чтобы их дети превратились в чей-то ужин. Сотрудники милиции, проходя по улицам, прятали глаза обстановка складывалась такая, что даже самые толстокожие из них начали ощущать некоторую неловкость.

В тот же день полковника Сорокина вызвали наверх и после непродолжительной беседы открытым текстом пообещали „семь шкур с него спустить и голым в Африку пустить“. Полковник, который за время своей работы в правоохранительных органах наслушался таких обещаний более чем достаточно, довольно дерзко ответил, что такая крутая мера вряд ли будет способствовать скорейшему раскрытию преступления. Ему посоветовали не умничать, а лучше браться за работу, с чем полковник и был отпущен восвояси.

Вернувшись к себе, полковник собрал срочное совещание, на котором его подчиненные в полной мере испытали на себе то, что сам он недавно испытывал в кабинете у начальства. Меча во все стороны громы и молнии, Сорокин отлично понимал, что впустую тратит время и нервные клетки: все, что можно было предпринять, было сделано. Участковые и оперативники не знали покоя; район, в котором совершались преступления, денно и нощно патрулировался всеми силами, которые можно было бросить на это дело; ежедневно в местное отделение милиции доставлялись десятки подозрительных типов, которые при ближайшем рассмотрении неизменно оказывались не теми, кто был нужен сыщикам. Десятки оперативников сутками томились в засадах, в результате чего были взяты с поличным четверо квартирных воров и веселая компания гастролеров из Казани, промышлявших в столице вульгарным гоп-стопом и знать не знавших, в какое осиное гнездо занесла их нелегкая; количество квартирных краж, преступлений на бытовой почве, пьяных дебошей и хулиганских выходок в районе в период с марта по май волшебным образом снизилось на семьдесят пять процентов по сравнению с таким же периодом прошлого года. Разумеется, никаким колдовством здесь даже не пахло: просто переодетых в штатское сотрудников милиции в микрорайоне стало едва ли не больше, чем жителей. Кто-то из столичных щелкоперов, безумно раздражавших Сорокина своей привычкой лезть без мыла во все дырки, назвал то, что происходило в микрорайоне, террором. Несмотря на раздражение, Сорокин вынужден был признать, что журналист прав: население микрорайона было в самом буквальном смысле терроризировано проделками маньяка, которые раз от раза становились все более изуверскими. Мерзавец словно развлекался, водя за нос милицию и попутно удовлетворяя свой аппетит.

А аппетит у него был отменный: количество жертв уже достигло девяти человек, и Сорокин почти не сомневался, что в скором времени микрорайон отпразднует печальный юбилей — десятый покойник явно был на подходе. В минуты слабости полковник мучительно колебался между двумя крайностями: уйти в отставку или начать посещать церковь, моля Господа Бога помочь ему в этом поганом деле.

В ходе совещания выяснилась одна небезынтересная деталь: в наводненном милицией микрорайоне, оказывается, объявился какой-то новый гуру, адепт черной и белой магии и вообще подозрительный тип. По словам оперативника, делавшего сообщение, гражданин, о котором шла речь, действительно вызывал подозрение у всех, с кем сталкивался, и подозрения эти были самого неприятного свойства. Были люди, которые открытым текстом заявляли, что он и есть тот самый людоед. Такого же мнения, вероятно, придерживался и убитый участковый инспектор лейтенант Сиваков. Во всяком случае, в нагрудном кармане его пропитанной кровью рубашки был обнаружен листок, на котором с трудом можно было разобрать номер телефона и адрес, по которому проживал упомянутый гражданин. Докладчик особо обратил внимание присутствующих на это обстоятельство. Можно предположить, сказал он, что Сиваков либо посетил, либо собирался посетить подозреваемого, и тот, вероятно, почел за благо покончить с чересчур догадливым участковым. Так что, заключил свою речь докладчик, имеются все основания повнимательнее присмотреться к этому гражданину. Может быть, сказал он, в этом деле наконец-то появился просвет-Сорокин в ответ на эту реплику только поморщился: по его мнению, до просвета в этом деле было еще очень далеко. Он указал присутствующим на то, что у следствия нет против упомянутого гражданина ничего конкретного, кроме досужих домыслов и сплетен. Единственной уликой мог служить обнаруженный в кармане Сивакова клочок бумаги с адресом, но эту, с позволения сказать, улику можно было истолковать как угодно, а можно было и вовсе не истолковывать, списав на чистую случайность. Но, сказал Сорокин, мы с вами не в том положении, чтобы упускать пусть даже самую мелкую деталь. „Работайте, — сказал полковник Сорокин своим подчиненным. — Пощупайте этого чародея из микрорайона, присмотритесь к нему… Можно даже слегка на него надавить — а вдруг ненароком расколется? Но аккуратно!“

Вид у полковника Сорокина при этом был какой-то совсем уж усталый, и смотрел он почему-то в стол, так что никто из присутствующих не мог видеть выражения его глаз. Впрочем, макушка склоненной полковничьей головы тоже выглядела довольно красноречиво: было совершенно очевидно, что версия о причастности этого колдуна и чародея к убийствам в микрорайоне не вызывает у полковника ни малейшего энтузиазма. Понять и разделить мнение полковника Сорокина было легко: уж слишком настойчиво и неприкрыто этот черно-белый маг лез в глаза всем подряд и милиции в том числе. Впрочем, понять логику маньяка никому не дано, а то, что в микрорайоне орудует самый настоящий маньяк, ни у кого не вызывало сомнений. Возможно, расклеенные по всему району объявления были частью хитроумной системы маскировки…