Черная кошка в темной комнате - Наталья Андреева

— Сидеть!

Мамонов протянул руку и потрогал жену. Живая, теплая. Не мираж. Но кого же он тогда видел вчера в спальне с ножом в груди? Неужели опять галлюцинации? Жена поняла его движение по-своему и хихикнула.

— Тату, тебе сейчас этого нельзя. Никакого секса! Потому что тебе нельзя перенапрягаться. Я бы с радостью, но…

В этот момент раздался звонок в дверь. Эльза тут же вскочила.

— Кто бы это мог быть? Для врачей еще рано.

— Я не ясновидящий, — буркнул Мамонов.

Настроение у него было хуже некуда. Конец света. Да что же это такое? И кого там черти несут?

Эльза упорхнула в прихожую, Сила Игнатьевич услышал, как жена отпирает входную дверь, а затем… Затем он заскрипел зубами, потому как услышал то, что хотел бы услышать меньше всего на свете. Голос тещи! Конец света, вы говорите?! Это были еще цветочки! А вот теперь начинается самое страшное! В холле раздался отчаянный крик фрау Тлюстенхабль:

— Эльза, девочка моя! А твой муж сказал, что тебя зарезали! Но ты не переживай… Дай-ка я тебя осмотрю! Господи! Да я ничего не вижу!

И Сила Игнатьевич вспомнил: телеграмма! Он сам вчера позвонил теще! Тлюстенхабли прилетели! Во множестве — ибо мысль фрау Розы басом подхватила Анхен:

— Ой, а где ж дырка? Тебя что, зарезали не насмерть?

После этих слов в спальню влетела Эльза. Мамонову захотелось заткнуть уши, потому что жена завизжала:

— Тату, как ты мог?! Зачем ты позвонил маме?! Ты же ее напуга-ал!!

Жена заревела, собаки залаяли, а в спальню влетела фрау Роза. Теперь они выли дуэтом под тявканье Как-ее-там:

— Как это жестоко! Эльза, девочка моя, успокойся! Я уже вижу, что ты абсолютно жива!

— Мой муж меня не любит! Он сказал, что меня зарезали! Мама, я так несчастна!

— Сила, почему ты не встретил нас в аэропорту?! Мы просидели там три часа! Пока Валя не сообразил! «Роза, — сказал он. — Нам надо взять такси». Сила! Я же послала тебе телеграмму!

— Я не помню, чтобы там были указаны номер рейса и время, когда прилетает самолет.

Мамонов схватил подушку, чтобы закрыться.

— У нас всего один рейс на Москву! Ты должен знать, как и где живут твои родственники! Ты должен это помнить! Как «Отче наш»!

— Делать мне больше нечего.

— Мы экономим каждую копейку! Зачем сообщать номер рейса, когда он всего один?! Ты знаешь, сколько мы потратили на такси?! Неужели трудно было сообразить?! А еще считается умным человеком!

Тут в спальню сунулась и Анхен. Мощной грудью раздвинула мать и сестру и уставилась на Мамонова.

— Раз похорон не будет, поехали в зоопарк!

«Все, — подумал Мамонов. — Конец света! Вот теперь — точно он!» Дуэт перешел в трио. Да и Как-ее-там не унималась.

— Анна, если уж ты в Москве, первым делом надо посетить Третьяковскую галерею!

— Мама, но я не люблю картины! Я в галереях засыпаю!

— Поехали вместе со мной к ветеринару! -всхлипывая, предложила Эльза.

— А что мы там будем делать?

— Лечить глистов!

Сила Игнатьевич вцепился в подушку. Ему захотелось сбежать, но путь преграждали мощные женщины семейства Тлюстенхабль.

— По глистам я специалист! — заявила фрау Роза. — У всех вас были глисты! Эльзу даже не брали из-за этого в детский садик!

— Мама! Фу!

— Не перебивай меня! Нам не надо к ветеринару! Надо первым делом прогладить раскаленным утюгом все простыни в доме! Чтобы уничтожить невидимые глазу личинки! Слушайте свою мать, девочки! Нечего тратить деньги на шарлатанов врачей!

— Ах, мама! Какая же ты умная! Тату, я теперь понимаю, почему ты никак не изгонишь паразитов! Ты ж спишь на неглаженом белье! Вставай немедленно! Сейчас я раскалю утюг!

— Ты что, не видишь: я болен, — прохрипел Сила Игнатьевич. — Оставьте меня в покое.

— Давай я перенесу тебя на диван, в гостиную. Мама, Анна, помогите мне!

— Нет уж, я сам!

Мамонов проворно вскочил. Представив себя в руках трех граций Тлюстенхабль — Эльзы, Розы и Анхен, — он совсем озверел. Какой, к черту, зоопарк! Если только сдать их всех туда в качестве наглядных пособий!

Сила Игнатьевич ринулся на кухню, забыв о больном сердце и убеждая себя, что это всего лишь сон. Но в холле наткнулся на херра Валентина, спокойно сидевшего на огромном чемодане. Рядом стояли еще три баула. Надо полагать, с траурными платьями. Мамонов понял, что этот кошмар надолго.

— Здравствуйте… папа.

— Добрый день, — вежливо поздоровался с зятем тот.

В отличие от женщин своего семейства, говорил тесть тихо и спокойно. Резких телодвижений не делал, высказывать вслух свои мысли не торопился. Кстати, он тоже был почти на голову ниже жены. Мамонов ненавидел его по инерции. За то, что женился в свое время на фройляйн Розе и произвел на свет двух дочерей. Одна из которых теперь отравляет жизнь Силы Мамонова.

Мимо пронеслась Эльза с раскаленным утюгом, потом Анхен с охапкой постельного белья. Фрау Роза распоряжалась и рылась в шкафах. Когда они принялись за то белье, что чистое и выглаженное уже лежало на полке, Мамонов подумал, что и в самом деле сходит с ума. Дружок спрятался в туалете, и даже Как-ее-там затихла и слилась с диванной подушкой. По дому метались три фурии. Воспользовавшись тем, что на него не обращают внимания, Сила Игнатьевич поманил на кухню тестя.

— Выпьем? — заговорщицки подмигнул он. Авось папаша раскрутит дочку на коньяк. — За встречу? А?

— Непьющий. — Херр Валентин потупился.

— Как? Совсем? — испугался Мамонов.

Тесть деликатно молчал. На Силу Игнатьевича навалилась тоска. Черт его вчера дернул позвонить теще! Пить надо меньше! Если бы не коньяк…

Позвонил Киселев. Спросил, как дела. И когда похороны. Мамонов покосился на тестя и тихо, чтобы не слышали фурии, сказал:

— Отменяются. Похоже, у меня опять… того… В общем, сегодня не ждите.

— А что такое?

— Теща приехала. И золовка. Словом, все. Все семейство.

— Может, их надо развлекать? Так я приеду.

— Они сами кого хочешь развлекут! — разозлился Мамонов.

Херр Валентин сочувственно смотрел на него умными карими глазами.

— Если что — звоните, — сказал управляющий.

— Ты уж сам там как-нибудь. Рули, одним словом.

— Справлюсь, Сила Игнатьевич. Выздоравливайте.

В кухню влетела раскрасневшаяся и запыхавшаяся Эльза.

— Папа, Тату! Хотите чаю? Я сейчас приготовлю завтрак! Ой! Уже обед!

— Занимайся своими делами, дочка, — деликатно кашлянул херр Валентин. — Мы как-нибудь сами.