Огонь для Проклятого - Айя Субботина

никакой охраны, аборигены сами по себе не сунутся туда, где дрожат все поджилки.

Утрирую, разумеется, охрана у меня все равно есть.

И не обычная.

Прохожусь по гулким комнатам, что сейчас, ясным днем, освещаются посредством системы зеркал. В подобной лаборатории, но гораздо южнее, я использовал тот же принцип — и там он работал куда эффективнее. Но здесь, в краю почти непрекращающихся морозов и низкого неба, света от зеркал хватает едва ли на несколько часов в сутки, а иногда не хватает вообще, когда небо затянуто темными тучами. Но пока еще осень — и они работают.

Останавливаюсь возле стены из выщербленного темного камня. На полу — разводы, которые не в состоянии скрыть даже пыль.

Не могу скрыть улыбку.

Значит, страхи перед моей лабораторией успели поутихнуть, раз сюда наведался незваный гость. Судя по разводам, всего один.

След от тела тянется из соседней комнаты, но я даже не иду туда. Мне плевать, в какое окно влез незадачливый вор. Никто и никогда не узнает, как он умер.

Провожу рукой по шершавой каменной поверхности и шепотом произношу потайные слова. Проходит мгновение — и стена почти бесшумно проваливается вовнутрь, а потом отъезжает в сторону.

Что ж, даже смазка на стальных полозьях в полу и в потолке все еще не высохла. Напрасно я про столетия отсутствия.

Шагаю в темноту отворившейся ниши и несколькими движениями поджигаю установленный в подставку факел. Пламя высвечивает узкое пространство, точно тупиковый коридор, вдоль которого по обе стороны в несуразных позах на полу замерли полуиссохшие фигуры. Прямо же у моих ног — обглоданные человеческие останки в обрывках истерзанной одежды. Носком сапога поддеваю незамысловатое ожерелье из волчьих зубов.

Кажется, кто-то оказался не столь уж и проворным лесным охотником, раз позволил поймать себя моим стражам. А те, между тем, начинают пробуждаться. Еще неповоротливые, медлительные, плохо понимающие, что происходит вокруг. Они больше походят на иссохшие мумии, что принято изготавливать из своих мертвецов в пустынях по обе стороны великой реки Ллихсуд. И у них действительно много общего. К примеру, отсутствие языка, глаз, внутренностей. Все это мертвецам уже ни к чему. Мертвецы не нуждаются в банальных органах чувств, не нуждаются в переваривании мяса, которое, к слову, весьма приветствуют в своем рационе. С мертвецами все несколько иначе, нежели с живыми. С мертвецами легче и надежнее. Им можно доверять. Живым — нет!

— Поднимайтесь-поднимайтесь, у меня для вас много дел, — говорю стражам. — Полагаю, вы немного проголодались. Посмотрим, что можно с этим сделать…

Раньше, до моей смерти, здесь на постоянной основе обитало несколько живых человек прислуги и ассистентов. Мертвецы хоть и полезны во многих моментах, но также во многом от них не стоит ждать больше, чем они способны дать.

Но сейчас я в увольнении, предоставлен сам себе, а потому лишнее присутствие в этих стенах будет именно лишним. Я не то, чтобы что-то скрываю от светлоликого Эра, но и знать, что каждый день ему нашептывают о том, во сколько я сходил на горшок, а во сколько повесил парочку северян — не хочу. Просто не хочу. Если он действительно пожелает узнать, чем я тут занимаюсь — пусть немного поднапряжет свои венценосные возможности. Уж в людских ресурсов у него точно нет. Даже многие северяне согласятся стать соглядатаями за дополнительную миску помоев. С подобными индивидами никогда не бывает проблем. Ни в одной стране, ни в одной части света.

А я хоть и люблю комфорт, но одиночество и тишину ценю еще больше. Особенно сейчас, после последних дней, которые, по чести, наполнили мою голову таким количеством мыслей, что еще немного — и кости черепа начнут трещать от того давления, что образуется внутри. Мне нужны тишина и покой, как ни крути, а собственное тело еще очень далеко от того состояния, к какому я привык. Работы над собой предстоит много. А уж с содержимым собственной головы — еще больше.

Пока мои стражи приходят в себя, растаптываю большую печь. Вот холод я терпеть точно не намерен. И в этом плане для меня совершенно непонятно, как Тьёрд может по собственному желанию жить в Красном шипе. Да, он старый прожжённый солдат, но в северном замке что ни закоулок, то злобный сквозняк. Дикость в истинном ее проявлении. Как бы ее не пытались задрапировать шкурами и гобеленами.

Дэми, эта странная порченная женщина, действительно смогла взять над ним верх, даже если сам Тьёрд в полной мере этого и не понимает. Ну да пусть с ними, в конце концов, я даже рад за старого друга и боевого соратника, что почти так же вернулся из-за грани, откуда, вообще-то, не возвращаются. Жаль, что так и не удалось с ним поговорить. Возможно, он бы направил меня, откуда стоит начать изыскания случившемуся со мной. А эти изыскания я проведу в обязательном порядке. Терпеть не могу что-то не понимать в своем окружении. Тем более, в самом себе.

Нужно быть полнейшим идиотом, чтобы плюнуть на свое воскрешение и продолжать жить, словно ни в чем не бывало. Я слишком далек от мысли, что Тень исторгла меня просто так, и к этому нет серьезных причин.

По сути, мы до сих пор не вполне знаем, что такое Тень, хотя и ходим в нее уже много лет.

Некоторые, кто вернулся из тени, говорили, что все время ощущали на себе чье-то пристальное внимание. У меня ничего подобного не было. Да, в том бушующем безумном мире обитают Темные — исключительно опасные твари, которые способны разорвать человека на такие мелкие клочки, что не опознать, а, зачастую, даже не найти, благо случаи прорыва Темных в наш мир имеются. Крови они за собой оставляют так много, что в считанные дни способны в буквальном смысле вырезать целый средний город. Идеальные убийцы.

И чтобы кто-то из этих убийц по доброте душевной решил воскресить одного достойного человека? И не просто воскресить, а, вероятно, каким-то образом восстановить ему тело… даже звучит, как бред.

Ничего, придет время — и я во всем разберусь.

А пока у меня есть более насущное дело. Очень важное дело.

Хёдд говорила о большой ярмарке — откровенное безумие позволять покоренным аборигенам подобные гуляния. А что дальше? Отказ от работы на рудниках? Вывод Имперских войск?

Мне бы очень хотелось, чтобы судьба Империи меня не трогала, но я, в числе прочих, слишком много отдал сил, чтобы сделать ее той силой, с которой вынужден считать абсолютно любой. Чтобы на