Чёрный утёс - Лука Каримова

не оставил их одних. Еще с минуту мужчины стояли, будто окаменев, потом медленно опустились на скрипнувшие стулья.

– Каждый раз от его вида цепенею. Повстречать морское чудовище не так страшно, как остаться с ним наедине. Я чуть в штаны не наделал, – Ганс подобрал ложку. – Даже аппетит пропал. Что он хотел на этот раз?

Хуберт убрал пузырьки в карман и сложил ладони вместе, тронутая сединой челка упала на загорелый лоб. Темные глаза сузились.

– Нас ждет непростое дельце, сегодня же необходимо забрать монстра и увезти. Место он назвал, но путь туда неблизкий. О причине нашего ухода я позабочусь, – он коснулся нагрудного кармана, где лежали флаконы с зельем. «Надеюсь это наша последняя сделка. Если бы моей малышке не понадобилось лекарство, я бы никогда не связался с этим ненормальным». Он тяжело вздохнул и посмотрел на своего племянника: тот сидел с позеленевшим лицом, пряча дрожащие руки под столом.

– Выпей и успокойся, – подбодрил его Хуберт и плеснул в кубок воды, подслащенной медом. – Сдадим смену и займемся делом.

Племянник поднял на него потухший взгляд и сделал глоток.

– Он назвал какое-то конкретное место?

– Да, но об этом поговорим ночью, сейчас мне кое о чем стоит предупредить имбрийцев.

* * *

Мортус исподлобья наблюдал за королем, пока не встретился с сосредоточенным взглядом карих глаз. Под рукой Готфрида лежали бесчисленные документы и указы, которые он изучал.

– Надолго ты уедешь? – мужчина откинулся на спинку стула, отложил перьевую ручку и устало вздохнул.

– На пару дней, не дольше, мой король, – целитель поклонился, его голос звучал виновато. – Увы, мои снадобья подошли к концу, а наша королева до сих пор восстанавливается после родов и… госпоже Нокте нездоровится. Она с большим трудом перенесла путешествие до столицы. Вы как никто другой знаете о ее слабом здоровье.

Готфрид помрачнел, сложил ладони вместе и слабо кивнул.

– Скажи мне, Лавон, ты находишься подле нашей семьи уже столько лет. Правильно ли я поступил, пригласив Нокте в Вайле?

– Ваше Величество отличается крепким здоровьем, для меня как для целителя это истинный подарок. Я не смею оценивать действия короля, – зароптал Мортус.

– Я даю на это свое разрешение, скажи, что думаешь, мой старый друг? – Готфрид махнул рукой.

Целитель помялся, но все же решился:

– Не скрою, что я до сих пор отношусь к госпоже с теплыми чувствами, однако приказы Его Величества не обсуждаются. Если герцогиня Нокте сумела преодолеть такое расстояние до дворца и остаться в живых, таков ее путь. Если она умрет во дворце из-за своего слабого сердца, то это также ее судьба. Мое же дело – следить за здоровьем Вашим и Вашей семьи.

Готфрид долго раздумывал над его ответом.

– Поезжай и возвращайся как можно скорее, а я прослежу, чтобы о Нокте как следует позаботились и… не позволяли видеться с королевой.

– Это будет разумно, Ваше Величество. Две королевы в одном дворце – не к добру. Пусть одна из них давно утратила право на корону, но все же она остается дочерью морского владыки. Лучше обращаться с ней по-хорошему, чтобы не встревожить имбрийцев. Они глаза и уши королевы Эриды.

– Верно говоришь. Нам нужно поддерживать мирные отношения. Эрида крайне непредсказуема. Однако я считал, что она ненавидит сестру.

– Все так, мой король, однако морской народ никогда не забывает о «своих» детях, будь те даже мутантами или изменниками.

– Да, я помню о смерти твоего отца, кораблекрушение, а мать… погибла от клыков морского чудовища.

Мортус кивнул.

– Хорошо, езжай и поскорее возвращайся. Я не хочу, чтобы королева страдала. – Целителю показалось, будто он имел в виду вовсе не Реджину.

Пятясь назад, Мортус покинул кабинет.

* * *

Нокте видела во сне незнакомца в черном плаще. Тот стоял в заброшенном гроте: по черному песку среди засохших водорослей и раковин были разбросаны давно истлевшие книги, разорванная морская сеть и прочие вещи, собранные с затонувших кораблей.

Человек шарил в одном из сундуков, с грохотом выбрасывая ненужное, пока не вытащил на тусклый свет жемчужную раковину наутилуса. Радужный бок «драгоценности» переливался на мужской ладони: длинным ногтем человек поскреб раковину, приложил к уху и долго стоял, вслушиваясь в одному ему слышные звуки. В центре наутилуса замерцал голубоватый светлячок и мгновенно потух, скрытый в складках плаща. Человек оглядел беспорядок и, приблизившись к стене, стал карабкаться наружу.

Картина видения сменилась образом пещеры Сирены. На каменном столе лежало тело тритона. Над ним нависал все тот же человек в плаще, но уже с ножом, его руки были покрыты кровью и чешуей. Светлые волосы собраны в хвост, тело прикрыто поварским фартуком, будто он не тритона резал, а готовил для Его Величества изысканное блюдо. Мужчина вытащил из тела мертвого окровавленную жемчужину, бросил в стеклянную емкость, на дне которой уже лежала горсть таких же перлов. В бассейне всколыхнулась вода. Шлепая хвостом, к нему ползла Сирена, протягивая руки, она раскрыла рот, показав окровавленные клыки.

– Потерпи, сейчас ты сможешь заговорить, – он опустился перед ней на колени и поддел зашитое белесыми нитями горло специальным крючком на тонкой палочке. Швы разрывались, пока на голубоватой коже Сирены не остались точки-шрамы.

Взяв крючок зубами, он поднял свое чудовище на руки и, сбросив опустошенного тритона к сородичам, уложил Сирену на стол. Та осталась смирно лежать, глядя в потолок и накручивая на пальцы светлые пряди. Черные глаза блестели от выделяемой телом влаги, хвост нетерпеливо шлепал по камню.

Подняв лежащий на стуле плащ, мужчина выудил из него наутилус и поднес Сирене. От нетерпения та приподнялась на локтях, ее глаза широко распахнулись, она заулыбалась. Человек вытащил из раковины голубоватый, размером с горошину шарик. Двумя пальцами он раскрыл Сирене рот и протолкнул «находку» внутрь. Хвостатая сглотнула и прижалась спиной к столу. Ее тело задрожало, вены под кожей замерцали голубоватым светом, из горла вырвались звуки дивного пения.

– Отец, – улыбка радости сделала лицо певуньи еще более ужасающим.

– Теперь помоги мне вшить жемчужины. – Он вручил ей инструменты, придвинул колбу и встал ближе.

– Ты не почувствуешь боли, не теперь, когда я могу петь, – ласково обратилась к нему Сирена, берясь за нож и напевая. Кровь медленно стекала по мужскому бедру на босые ступни, окрашивая серый каменный пол. Жемчужин в колбе становилось все меньше и меньше. Отодвинув емкость, Сирена отстранилась и пропела:

– Я закончила. – И сползла в бассейн. За ней последовал и мужчина. Сидя в бурлящей темной воде, он хрипло пробормотал:

– Очень скоро мы сможем вернуться на твою родину, и воды Сомбры заполнят мир. – Его