Последняя сказка цветочной невесты - Рошани Чокши

впервые видела её корчащейся на полу. И попыталась представить себе, каково быть на месте Индиго, когда тот, кого любишь, стоит на коленях у твоих ног, и ты знаешь, что одно твоё слово может заставить его подняться или пасть.

И перед тем, как уснуть, я увидела свою мать, стоящую на коленях в свете камина, умоляющую не о руке Индиго – о моей.

За час до начала вечеринки мы с Индиго ждали в её комнате, глядя, как к Дому подъезжают машины. Никогда в жизни я не видела столько элегантных людей – женщин в сверкающих платьях, мужчин в шикарных костюмах, маски, украшенные жемчугом и шёлковыми лентами. Наши одноклассники в изумлении проходили по дорожке, пялясь на машины, на Дом, на собственные отражения, словно шокированные тем, что видели. Я ощутила, как грудь наполнилась заимствованной гордостью.

Мы с Индиго уже переоделись. Тати купила мне короткое чёрное бархатное платье с короткими рукавами и завышенной талией, украшенной крохотными голубыми драгоценными камнями, в тон маске. Индиго была одета в длинное синее вечернее платье с открытыми плечами и причудливым шлейфом. Её маска была простым отрезом чёрного тюля, а волосы – теперь уже отросшие ниже груди – струились по спине тяжёлой волной. Мои волосы отросли до той же длины. Я думала, что с каждым отрастающим дюймом я буду терять магию невидимости, но моя сила, похоже, росла вместе со мной, облекая меня, как вторая кожа.

– Тати говорит, я должна показать миру, кто я, – сказала Индиго, проводя пальцами по моим волосам. – Что ж, давай им покажем.

– Ты о чём?

– Давай покажем им, кто мы, – сказала Индиго. – Что мы такое. – Я закрыла глаза, позволила её словам проникнуть в меня. – Что мы – две половинки одной души, Лазурь. Что, когда мы вместе, мы ткём волшебство. Уверена, Иной Мир заметит и дарует нам больше силы. Будет нами гордиться.

Я открыла глаза. Кровь пульсировала в ложбинке между ключиц.

– Мы не выглядим похоже.

Нам всегда говорили, что мы как родственницы, но это только потому, что мы обе были темноволосыми, с золотистой кожей. Моя мать иногда называла себя персиянкой; а в другие моменты говорила, что её семья родом с острова у побережья Индии. Индиго как-то рассказала мне, что её мать удочерили, забрав из племени бедуинов. Мы не знали наверняка, но всегда догадывались, что в нас было нечто иное, что-то такое, что, по словам Индиго, заметили даже фейри. И что фейри так же одержимы нами, как мы – ими.

Если не считать этих широких мазков, сходства между нами не было. Мой нос был крупным, а у Индиго – изящным, чуть вздёрнутым. Рот у меня был большим, как у лягушки, а губы Индиго – сладкими, спелыми. Глаза у меня были карими, а ресницы – редкими. Глаза Индиго были глубокого цвета красного дерева, с веером ресниц цвета сажи. Наши волосы были почти одного оттенка. Но если её были цвета обожжённого дерева, то мои – более тусклыми… более чёрными. Летом её волосы были тёплыми и пахли сеном и сиропом. Мои всегда казались на пару градусов прохладнее. Индиго говорила, они пахли снегом.

– «Сходство» тут совсем ни при чём, – заявила Индиго. Её глаза лихорадочно блестели от пришедшей идеи. – Пойдём, у нас едва есть час.

– Но Индиго…

– Разве не желаешь получить магию? – спросила она, схватив меня за запястье.

Индиго расстегнула молнию на моём платье. Её пальцы пробежались по моему позвоночнику, забирая тепло, а потом она стянула собственное платье и передала мне. Потом расплела аккуратные локоны моих волос, расчесала и втёрла в кончики что-то, пахнущее фиалками. Когда она закончила, я посмотрела вниз. Я носила одежду Индиго, как шкуру животного, а её аромат – как талисман.

– Иди, – сказала Индиго, примеряя мою маску и ухмыляясь. – Иди, и насладись нашей вечеринкой.

– А где же будешь ты?

– Прямо рядом с тобой, – сказала она, сжав мою руку.

Я покинула спальню Индиго и вошла в залы, наполненные музыкой. Нити огоньков плескались под потолком, фрезии и пионы свисали густыми ароматными вуалями. Я спустилась по лестнице, ведя пальцами по стене Дома, и почувствовала, как он мурлычет от удовольствия.

В вестибюле собралась толпа, и официанты торопливо обходили всех с подносами шипучих напитков и изящных корзиночек с ложечками тартара. Интересно, так ли чувствовала себя Индиго, когда спускалась по ступеням? Словно она ступала не в мир, а на него.

Незнакомые люди тепло улыбались мне. Обнимали меня. Восклицали.

– С каждым годом ты всё краше, – шепнула женщина, чья лебединая шея была украшена жемчугом. С улыбкой она коснулась моей щеки и растворилась в толпе. Индиго шла за мной – холодная хитрая тень.

– С днём рождения, дорогая, – проговорил высокий темнокожий мужчина – красивый, с большими глазами и кривыми зубами – и грациозно склонился над моим запястьем.

Говорил он с акцентом. Раньше я такого не слышала и не могла понять, откуда он.

– Вы непременно должны посетить парижский флагман, non? Вам там понравится.

Я почувствовала, как Индиго за моей спиной отшатнулась. Хотела покачать головой или сказать «нет», но его слова уже пробудили в сознании соблазнительные образы – бульвары и бугенвиллии, трели языка, разливающиеся в воздухе, и краткое, внезапное крушение стен моей жизни, где вдалеке мерцали другие города.

– Индиго?

Я подняла взгляд – рядом с мужчиной стояла Тати. Её лицо было скрыто маской-домино и платком в цвет.

– Ипполита, – проговорил элегантный мужчина. – Я лишь рассказывал мадемуазель Кастеньяде, чтó она непременно должна посетить, прежде чем вырастет и унаследует весь мир. – Он рассмеялся тёплым низким смехом. Повернулся к Индиго и учтиво кивнул. – И она может взять с собой подругу.

За несколько секунд я превратилась из великанши в мошку. Я ведь даже мечтать не смела о жизни за пределами Хок Харбор, а Индиго могла по щелчку пальцев оказаться в любом новом городе. Единственное, на что я могла надеяться, – это что она возьмёт меня с собой.

– Какое щедрое предложение, – проговорила Тати, всё ещё пристально глядя на меня.

Разрезали торт. Играла музыка. Мы с Индиго бегали вверх и вниз по лестнице, наши платья помялись от переодеваний, и наши половинки душ слились в одну. Наши ступни болели от многочасовых танцев и беготни. А когда наступила полночь и Дом начал зевать, раздражённый задержавшимися гостями, Тати нашла меня в коридоре, где мы с Индиго украли кусок торта и ели его руками в темноте.

– Вы хорошо провели время, – сказала она.

Я кивнула. Индиго свернулась калачиком