Ратник. Крестоносец - Андрей Посняков

— Этот? — одноглазый прищурился. — Это некий Мисаил, новгородец, бояр Онциферовичей верный пес!

— Так-так… — ухмыльнулся капитульер. — Все слышали, господа? А вы, герр Майкл, что на это скажете?

— Скажу, что он лжет, — Ратников равнодушно пожал плечами. — Я его не знаю.

— Не знаешь? — неожиданно взвизгнул одноглазый. — Ты — не знаешь? Ты… Кривого Ярила забыл, да?

Кривой Ярил… служка рода Мишиничей… а заодно и работорговец… из тех…

Откуда он здесь взялся? Ха… откуда. Потому и взялся, что…

— Что такое происходит, брат Дитмар? — встав на ноги, Ратников гневно повысил голос. — Я знать не знаю этого гнусного проходимца! Да и знать не хочу!

— Его многие из новгородцев помнят, — гнусно ухмыльнулся Кривой Ярил. — Во Пскове есть люди… Я их уже называл.

— Мы их спросим, — жестко кивнул брат Дитмар. — Обязательно спросим, так что… — он резко повернулся к Ратникову. — Уж придется вам, герр Майкл, проехаться с нами в Плескау!

Не в добрый час пришли они туда, ни с чем и вернулись обратно.

Из летописей аббатства Мури

Лязгнул засов, и тоненький луч дрожащего света едва занимавшегося осеннего денька, похоже, что бессолнечного, хмурого, упал на земляной пол, с набросанной на него гниловатой жесткой соломою.

— Входи, располагайся, герр! — издевательски хохотнув, стражник — тучный, с чем-то похожим на свиное рыло лицом, кнехт кивнул на охапки соломы. — Тут теперь твой бург.

Пожав плечами, Ратников звякнул цепями — руки и ноги орденский кузнец только что заковал в кандалы.

— Малую нужду справлять во-он на тот угол, — хохотнул второй страж, вислоусый, длинный, почти под самый потолок. — Большую — утром, как выведем. Ну? Чего встал-то?

Узник сделал шаг, неприятно пораженный открывшейся перед ним перспективой, точнее — ее отсутствием. По приезде в Псков орденские братья резко перестали вести себя с ним, как рыцари — куда только делась их былая вежливость и относительное радушие? С чего бы? Что-то случилось здесь, во Пскове, едва зашли на орденское подворье… Кто-то еще опознал Ратникова? Почему бы и нет? Раз есть Кривой Ярил, вполне могут найтись и другие. Хоть тот же Кнут Карасевич, если не сгинул еще. Быть может, даже сама боярышня Ирина — главарь шайки. Или лучше сказать — атаманша? Почему бы и нет, раз уж теперь именно здесь, на Танаевом озере, открылся переход — сюда и переориентировали весь работорговый бизнес. Отца каштеляна в долю взяли, надо же! А как же — раз уж это теперь орденская территория… вернее — союзного Ордену Пскова. А с немцами они, похоже — вась-вась… Тот же Кривой Ярил — по крайней мере…

Михаил покачал головой — нет, явно его на подворье кто-то увидел. И не случайно — специально провели, показали… в этакую рань. Ну, что уж теперь…

За спиной лязгнул засов, и Ратников, чуть склонив голову, поздоровался — в узилище, насколько можно было разобрать, кроме него, находилось еще с десяток человек, некоторые по виду — бродяги, а другие — купцы или просто зажиточные горожане, быть может, даже и бояре… Нет, бояр вряд ли стали бы в таких застенках держать.

— И ты здрав будь, братец, — откликнулся старческий голос слева от входа. — Присаживайся — местечко есть.

— Гостеприимный ты человек, Дромило, — пробасил кто-то рядом. — Словно в свои хоромы зовешь.

— Да не было у меня ни в жисть никаких хором. А ты, Бреслав, чем смеяться, так лучше б подвинулся, человек, может, устал да прилечь хочет.

— Ляжет, когда с Сытенем повидается, — глухо хохотнул бас. — От, тогда уж точно — ляжет.

— Типун тебя на язык, Бреславе!

Сделав пару шагов, Ратников осторожно уселся на солому и осмотрелся — насколько это вообще оказалось возможным сделать. Впрочем — возможно. Чем дальше, тем в узилище становилось не то чтобы светлее, но уже не так темно и мрачно. Свет проникал сквозь маленькое — в ладонь — окошечко под самым потолком. При всем желании — не пролезешь. Пахло прелой соломой и потом, из дальнего угла несло сильным запахом мочи. Вытянув руку, Миша потрогал стену — каменная кладка, сырая и холодная — дом на подворье бы выстроен по-новгородски, на высоком каменном подклете, в котором сейчас и находились узники.

— Меня Мисаилом зовут, — разглядев силуэт сгорбленного старичка — он-то, похоже, и бы Дромило, — представился Ратников.

— А я — Дромило, приказчиком у Миношичей был, до немцев.

Ну точно — угадал.

— Миношичи-то, вишь, завсегда супротив немцев шли, — поежившись, пояснил Дромило. — Вот нас всех и…

— Да не слушай ты его, паря! — снова прогрохотал бас. — За дебош его сюда укатали.

— А хоть и за дебош! — взъярился старик. — Так ведь — против немцев!

— Ага, против… — бас — Бреслав, что ли? — издевательски захохотал. — Просто бражки пить меньше надо! Тогда б магистра собакой не обозвал. При рыцарях. Черт старый!

— Ладно те лаяться-то, — Дромило, похоже, обиделся, замолчал.

Зато забасил Бреслав — назвал свое имя да спросил, что за человек новый узник?

— Не знаю, как и сказать, — признаваться в комтурстве Ратникову почему-то казалось как-то не с руки. Но ведь и не новгородцем же называться — кто знает, что тут за люди сидят? Наверняка есть и соглядатай и, может быть, даже не один.

— А ты как есть, так и говори, паря, — загремел Бреслав. — Стесняться тут нечего, верно, братцы?

Никто не отозвался, только у противоположной стены хмыкнули.

— Управлял я тут одним… местом, — уклончиво пояснил Михаил. — Отсюда далече.

— Тиун, что ли?

— Можно сказать и так. А вы-то, православные, кто?

— Ну, православные тут не все, — пробасил собеседник. — Я, к примеру, католик.

— Тьфу ты, тьфу ты, — заплевались у стены.

— Ты поплюйся еще, чудило, живо по стенке размажу! — громыхнув цепями, пообещал Бреслав.

Видать, даже здесь, в узилище, угрозу сочли нешуточной, поскольку у противоположной стены больше не произнесли ни звука.

Только Бреслав хохотнул:

— Видишь, пан Мисаил — народец здесь у нас разный.

Ближе к полудню посветлело, и Ратников наконец смог как следует разглядеть своих собеседников — седенького лысого старичка с длинной пегой бородой — Дромило — и здоровенного парнягу в зеленом, отороченным лисьим мехом, кунтуше с многочисленными шнурами, с круглым веселым лицом с задорно подкрученными кверху усами — Бреслава. Кроме этих двоих, еще — как и рассмотрел Ратников раньше — имелись трое довольно неплохо одетых людей с аккуратно подстриженными в кружок волосами, остальные же пятеро, судя по всему, представляли собой разную шваль — нечесаные, одетые в рубища, они постоянно шипели друг на дружку и время от времени дрались, с явной опаской посматривая на Бреслава.