Софья Палеолог - Татьяна Матасова

Церемония заочного обручения была подробно описана присутствовавшим на торжестве ученым греком Феодором Газой в письме своему другу, гуманисту Франческо Филельфо, однако это письмо до сих пор не найдено. Сохранился только ответ Филельфо, где тот благодарил Феодора за занимательные подробности.

Известно, что во время церемонии внезапно обнаружилось, что у Ивана Фрязина — главного представителя московского князя — нет обручального кольца для Софьи. Иван Фрязин сообщил, что в русских землях нет обычая обмениваться кольцами при обручении, что соответствовало действительности. Примечательно, что в XVI столетии в России эта традиция уже получила распространение: «все женатые князья и их супруги носили обручальные кольца». Можно предположить, что такое изменение обычая было связано с казусом в Риме, хотя прямых доказательств этому нет.

В Риме обошлись без колец. Однако оправдания Ивана Фрязина показались подозрительными и вызвали сомнения в том, действительно ли он является представителем московского князя. Вероятно, в Риме было известно о древней практике Греческой церкви использовать кольца во время обручения: золотое для жениха и серебряное или железное для невесты. Впрочем, выгоды от заключения брачного союза Софьи с московским государем казались папе довольно большими, а потому эти подозрения никак не повлияли на судьбу брака.

Но и во всем остальном обручение Софьи с неведомым ей женихом проходило не совсем так, как обыкновенно проходили обручение и венчание греческих принцесс. Все было гораздо более скромно. Традиционно в Византии императрица «приобщалась всемогуществу вовсе не потому, что она жена императора, и вовсе не от супруга получала она как бы отображение власти…». Она была самостоятельной носительницей политической воли. Показательно, что в Византии бракосочетание следовало за коронованием, а не предшествовало ему. В этом смысле византийские традиции в римском сценарии были соблюдены: папа и кардинал Виссарион обставили дело так, что Иван III заочно был обручен не просто со знатной гречанкой-беженкой, а именно с представительницей императорского дома Палеологов. Вместе с тем обручение в Ватикане должно было стать гарантией сохранения Софьей католической веры. (Как дочь Фомы Палеолога, Софья считалась в Риме католичкой, хотя неизвестно, проводился ли — да и существовал ли? — какой-то обряд обращения ее из униатской церкви в римскую.)

В эпоху Средневековья и Возрождения заочное обручение было не таким уж необычным явлением, особенно если речь шла о представителях высшей аристократии или правящих европейских династий. Например, уже упомянутый миланский герцог Галеаццо-Мария Сфорца был заочно обручен с Боной Савойской. Тогда, чтобы устроить брак по доверенности, во Францию был отправлен брат Галеаццо-Марии Сфорца — Тристан. Занятная подробность: согласно обычаям той поры после церемонии представитель жениха должен был «прикоснуться к бедру невесты, лежащей в кровати, своей ногой». По крайней мере, Тристан подчеркнул в письме своему брату исполнение этого обычая. Остается только гадать, следовал ли этой традиции Иван Фрязин в случае с Софьей.

После обручения невесту Ивана III стали готовить к долгому путешествию в Москву. Приближенным Софьи надо было собрать вещи в дорогу, а папским чиновникам — разослать во все города, лежавшие на пути принцессы, грамоты о том, чтобы ее принимали с честью. Некоторые из этих грамот сохранились. Сравнение их показало, что различия между ними минимальны. Все сохранившиеся письма датированы 21 июня 1472 года и, по-видимому, составлялись единовременно. Русские летописцы отмечают заботу, проявленную папой, который «по всем градом послал листы своя, такъ же и по местом, ими же имъ ити бяше, дажь и до отчины великого князя до Пскова, а пиша им, что бы все князи земель тех и панове честнии и бискупи и вся земля, где ни приидет царевна, стречали бы ее, и чтили, и кормъ давали и подводы и проводники, и всем темъ, которые с нею идутъ, и до великого князя отчины. И по тем листом папежским елику честь вси земли ты въздаша царевне Софье и всем, иже бяху с нею». Это летописное известие представляет собой довольно подробный пересказ грамот Сикста IV.

Сохранившееся письмо Феодора Газы от конца июня — начала июля 1472 года, адресованное кардиналу Виссариону, проливает свет на некоторые детали подготовки поездки. Кардинала в то время не было в Риме: по поручению папы он вынужден был еще до обручения Софьи уехать во Францию, чтобы сподвигнуть «короля галлов» Людовика XI на войну против турок. Между тем организация брака была главным делом последних лет жизни Виссариона. Он тщательно продумывал многие детали этого союза, в том числе и то, кому из греков надлежало сопровождать Софью в дороге.

Феодор Газа докладывал своему покровителю, что «всё, что касается этого брака, он (Сикст IV. — Т. М.) совершил великолепно, как ты и желал». Но ученый грек сообщал и некоторые подробности, заставившие Виссариона беспокоиться. В письме говорилось, что ученый грек Афанасий Халкеопул, епископ Иеракский, не смог поехать на Русь вместе с Софьей, как предполагалось, поскольку в июне был сильно болен и слаб. Между тем его присутствие в кортеже Софьи было бы весьма кстати, поскольку «он был приветлив и легок в обращении с народами, через земли которых проходит путешествие». Феодор Газа подчеркивает, что «всё же до этого, пока был здоров, он заботливо и разумно всё устроил. И, полагаю, он принудил бы себя также и к выходу и попытался бы сопровождать (Софью. — Т. М.)… если бы не получал от царицы совершенно скудное и менее всего подобающее содержание. В самом деле: и средств на дорогу она дала намного меньше, чем достаточно, и, кажется, не очень-то обращала внимание на его советы…».

Последние слова многое могут прояснить в портрете Софьи тех дней. В преддверии дальней дороги она, по-видимому, была необычайно взволнована, а потому могла вести себя неоправданно грубо и дерзко. Нельзя исключать, что она действительно настояла на том, чтобы выделить меньше денег на дорогу сопровождавшим ее лицам. Но, вероятно, такое решение не было свидетельством ее природной скупости. Она беспокоилась о том, не станут ли выделенные ей на путешествие деньги последним ее имуществом… Дочь Фомы Палеолога, уже немало потерявшая и своей жизни, имела основания для таких страхов.

Аллегорическое изображение Фомы Палеолога (в центре), кардинала Виссариона (слева) и герцога Феррары Никколо III д’Эсте (справа). Пьеро делла Франческа. Бичевание Христа. Вторая половина 1450-х гг. Фрагмент

Константинополь. Миниатюра из «Книги островов» Христофоро Буондельмонте. Первая половина XV в.

Папа римский Сильвестр и император Константин. Фреска из церкви Четырех мучеников. Рим. 1246 г. Аллегорическое изображение так называемого «Константинова дара»