Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря» - Алексей Евтушенко

Но бесконечный, казалось бы, день всё же начал клониться к вечеру, и передо мной встала проблема возвращения в Москву. Точнее, проблемы возвращения как раз не существовало. Существовала проблема принятия мной решения и последующего выполнения этого самого решения. Того или иного.

Над нами довлеют стереотипы поведения, из-за которых практически никто из нас не может себя чувствовать воистину свободным. Да и как не довлеть, когда любой человек вынужден ежедневно зарабатывать на хлеб насущный и опутан десятками иных мелких и крупных проблем? Это теперь я могу посмеяться над своими прежними тревогами, а тогда мне казалось… Впрочем, это неважно. А важно то, что в Москву я решил всё-таки вернуться. И я вернулся. Рано утром, оставив на туалетном столике рядом со сладко спящей Машей записку о том, что, к сожалению, вынужден теперь уйти по срочному делу, но вечером, в семь часов, обязательно жду её у скульптуры дельфина и русалки на Центральной аллее…

Глупо идти на обыденную работу, после того, как обнаружил в себе столь феноменальные способности. Но. Вот именно. Извечный вопрос Шуры Балаганова «как снискать хлеб насущный?», не даёт нам спокойно наслаждаться жизнью, предаваясь неспешным размышлениям и чувственным удовольствиям. За «просто так» денег не платят, а воровать я был не приучен. И к бизнесу в любом его виде совершенно не приспособлен. Оставалось одно – работать, используя ту небольшую толику умения, образования и таланта, которую я получил изначально при рождении и приобрёл в процессе своей, пока ещё не очень долгой, жизни.

Вот уже два с половиной года я работал обычным корреспондентом в отделе происшествий одной крупной ежедневной московской газеты. Количества зарабатываемых мной таким путём денег вполне хватало на оплату, взятой в наём, однокомнатной квартиры (сам я не коренной москвич, и своего жилья у меня в столице не было) и сравнительно безбедную жизнь. Удавалось даже кое-что изредка отсылать родителям и сестре. Вот откладывать деньги не получалось. Впрочем, это у меня не получалось никогда.

Работа журналиста никогда не надоедает тем, кто этим болен и не мыслит своего существования без газеты, журнала, радио, телевидения или интернет-здания. Среди журналистов много таких, отравленных на всю жизнь. Я, по молодости лет, и сам считал, что увлекательнее работы газетчика нет ничего на свете, – ты первым узнаешь новости, встречаешься с массой интересных людей, всегда в центре событий и можешь поведать миру не только о них, но иногда и о своём к этим событиям и людям отношении. А уж как приятно, к примеру, видеть в руках незнакомого человека свежий номер газеты, открытый именно на твоей статье – об этом я подробно и не говорю! Но. Но с годами мой журналистско-корреспондентский пыл несколько поугас. Новости, события и люди начали приобретать штампованные, заранее известные черты и оттенки, ежедневная газетная суматоха и бедлам уже не подстёгивали нервы и воображение, а, наоборот, угнетали и вызывали желание немедленно сбежать от всего этого в ближайшую пивную. Да и золотое перо, честно говоря, мне за семь лет занятий журналистикой так и не удалось выковать (выточить, отлить, приобрести?). Мои репортажи и новости охотно ставились в номер, коллеги и начальство хвалили их на планёрках, я получал премии и поощрения, но дальше этого не шёл. У меня, по большому счёту, не получались хорошо ни обзоры, ни аналитические материалы, ни просто статьи на какую бы то ни было тему. Точнее, они у меня, разумеется, получались, но я и сам прекрасно видел, что их уровень сильно не дотягивает до уровня материалов талантливых журналистов крепкой столичной газеты. Там не менее, к перу и бумаге – точнее к экрану монитора и клавиатуре – меня тянуло, и я понимал, что ничем иным, как складывать слова в предложения, а предложения в относительно осмысленный текст, я заниматься не хочу. Да и не умею. Поэтому все чаще в последнее время начинал я подумывать о возвращении к сочинению художественной прозы (в юности я баловался стихами и рассказами и даже долгое время посещал литературную студию при местном отделении Союза писателей).

Однако, мечты мечтами, а жить как-то было надо, и поэтому я продолжал ежедневно ходить в редакцию и выдавать на гора полторы-две тысячи строк в месяц новостных заметок, репортажей с места событий и статей, что называется, «по горячим следам».

Газета моя была утренней, поэтому делалась, в основном, после обеда и вечером, и в редакцию мы должны были приходить не позже одиннадцати часов (разумеется, если не случалось ничего срочного, но для таких случаев корреспонденты всех отделов были обеспечены мобильной связью).

В своей московской квартире я появился ровно в семь тридцать. Спать не хотелось. Я принял контрастный душ, побрился, не торопясь соорудил себе завтрак из двух варёных яиц, двух же бутербродов с маслом и большой чашкой свежесваренного кофе, в восемь часов посмотрел новости по телевизору, одел чистую футболку и летнюю куртку (по небу бежали подозрительные тучи, а из приоткрытой балконной двери несло отнюдь не черноморским солнечным теплом), прихватил на плечо свою неизменную рабочую сумку и в восемь часов сорок пять минут вышел из дому.

Московское метро я люблю не только за способность быстрой и относительно удобной доставки меня любимого практически в любую точку города, но и за возможность в пути спокойно и без суеты поразмышлять о насущных проблемах или о чем-нибудь отвлечённом, не имеющем к сегодняшнему дню прямого отношения. А когда и где ещё можно предаться подобным размышлениям в этом необъятном и яростном городе? Вот я и размышлял. До редакции, расположенной внутри Садового кольца, мне нужно было добираться (с учётом пешего хода до метро и от метро) около часа, так что времени вполне хватало.

Размышлял я, конечно, о том, что со мной произошло. Первый эмоциональный всплеск уже пошёл на спад (чему изрядно поспособствовала встреча с Машей), и мысли мои приняли более стройный и последовательный характер.

Ну хорошо, думал я под гул и свист электропоезда, со мной произошло то, что принято называть чудом. До что там «принято называть»…. Самое настоящее чудо и произошло.

Но теперь спрашивается, что мне с ним делать, господа?

Удивительное дело. Я всегда считал себя человеком с довольно развитым воображением и худо бедно, но наделённым кое-какой фантазией, но теперь, столкнувшись напрямую с открывающимися передо мной небывалыми возможностями, растерялся и никак не мог сообразить в чём же, собственно, «небывалость» этих самых возможностей состоит. Почему-то в голову упорно лезла пошлая картинка, как я тёмной ночкой возникаю в подвале-хранилище какого-нибудь банка…. Дальше картинка обрывалась. Оно и понятно. По натуре я не только не бизнесмен, но и не вор. Конечно, грабить банк – это совсем не то же самое, что грабить, скажем, прохожих (ущерб не олицетворённый и вообще все банки сами – те ещё грабители). Но. Спрашивается, что я буду делать после того, как попаду в это самое хранилище? Мало того, что сигнализация наверняка сработает, так ведь и денежки со всякими ценными бумагами и золотыми слитками там не на полу лежат, а в сейфах. Я же не то что сейф – простую дверь обычным ключом, иногда затрудняюсь открыть. И вообще, при чём здесь банк? Неужто только для этого судьба наделила меня способностью мгновенно перемещаться в пространстве? Нет, наверняка, должны быть более достойные и благородные цели для моих теперешних возможностей. Например…. Вот тут я и обламывался. Кроме ограбления банка и путешествий по любым странам и континентам, ничего в голову почему-то не лезло.