Артефакт с темным прошлым - Алексей Макеев

развита, говоря народным языком, чуйка. Я достаточно хорошо чувствую людей, с которыми общаюсь по тем или иным вопросам. Вот у вас лично – могу об этом сказать вполне уверенно! – семейная жизнь, в принципе, удалась. Неплохо обстоят дела и на работе. Да и научная деятельность на подъеме. Вашу недавнюю критическую статью о сторонниках теории мирового эфира в журнале «Физика» обсуждают и сторонники, и противники этой гипотезы.

Слушая его, Кимревич расширил глаза и недоуменно покачал головой.

– Ваша чуйка даже это способна определить?! – ошарашенно уточнил он. – Ну и ну-у-у-у! Вы прямо как профессор Платонов! Не слышали о таком? О-о-о! Это – человек-феномен. Он известный геофизик. И вот у него тоже очень сильное предвидение. Да! Он дня за три предчувствует самые разные неприятности. Правда, мы с ним не вполне в ладах – по характеру он отчасти тот же самый Рябинин, только в области физики. Кстати, он уже много лет разрабатывает свою собственную теорию мирового эфира и по этому вопросу не раз пересекался с Барклаем Забрежным. Правда, они то ругались, то мирились… Они оба считали, что эфир существует, но его суть представляли себе по-разному. Мы с Платоновым из-за этого дурацкого эфира тоже уже несколько раз сталкивались в самых жестких дискуссиях. Кстати… Лев Иванович… вы упомянули о моей статье в журнале. А в целом что можете сказать о моих перспективах на нынешнем университетском поприще? Просто интересно: есть ли у меня шансы в ближайшие год-два стать проректором? – последние слова Кимревич произнес почти шепотом.

Сдержанно улыбнувшись, Лев пояснил, что его чуйки хватает не на слишком многое. Например, он может, в общем и целом, оценить благополучие семейной жизни своего собеседника и дать столь же общую оценку его успехов в профессиональной деятельности. Но не более того.

– …Я не Мессинг и не Ванга… Я всего лишь сыщик, умеющий замечать всякие мелочи и анализировать ту или иную информацию.

– А-а-а… – огорченно протянул Кимревич. – Очень жаль… А я уж было подумал… М-м-м…

– Ну хорошо! – Лев решил явить сочувствие. – Давайте попробуем что-то определить. На минуточку замрите… Ну так, чтобы я мог без труда изучить ваш так называемый габитус. Приступаем!

Он окинул своего собеседника внимательным, изучающим взглядом. Глядя на Кимревича, он вслушивался в свои мысли и ощущения.

«Так… Он явно не чужд рефлексии. Решительность и твердость в достижении намеченного у него средненькие. А еще, похоже, он склонен к маниловщине. Ему слегка за пятьдесят, но он смахивает на стайера, который в любой момент готов сойти с дистанции. Он, можно сказать вполне определенно, – не лидер. Стоп! А сам ли он рвется в проректоры? Точно-точно! Его кто-то усердно «стимулирует». Наверняка на это его ориентирует жена. Окончательный вывод: он уже на пределе. Но это же видят и его вышестоящие. То есть шансы служебного роста у него очень даже невелики».

– Ну, что скажете? – как видно, ощущая внутреннее нетерпение, спросил Кимревич.

– Шансы у вас есть, но они не из решающих. Однако не это главное. Теоретически взобраться на любую вершину, приложив сверхусилия, можно. Но какой ценой? – риторически вопросил Гуров.

– Что вы имеете в виду? – насторожился его собеседник.

– У вас случалось ощущение, как будто онемели пальцы рук или ног, мышцы лица? – поинтересовался Лев почти безмятежным тоном.

– Н-ну-у-у… Да, бывает такое, – признался профессор.

– А спорадическую сонливость замечали, головные боли, шум в ушах? – согласно кивнув, снова спросил опер.

– Случается, случается. Но что вы хотите этим сказать? – уже забеспокоился Кимревич.

– Не хочу вас пугать, – голос Гурова звучал почти умиротворенно и в чем-то даже увещевающе, – однако у вас есть риск инсульта, и он достаточно высок. Так что вам самому решать, что выбрать: достаточно долгую жизнь на привычной вам должности, где все идет, так сказать, по накатанной, где никаких неожиданностей и нервотрепки. Или… отчасти яркую, но короткую жизнь на новом посту, где надо заново обживаться, где масса подводных камней, а потому – уйма синяков и шишек. Это все, что могу сказать. И как опер, и просто как человек.

Профессор выслушал Льва, не проронив ни слова. Потом, тягостно вздохнув, он согласно кивнул:

– Да, вы правы. Я и сам уже об этом думал. Мой лечащий врач говорил о том же. Ну что ж, если двое разных людей говорят одно и то же, к этому обязательно надо прислушаться. Кстати, Лев Иванович, а лично вы как относитесь к Рябинину?

Поднявшись с кресла, Гуров чуть пожал плечами:

– Он мне импонирует. Человек он, безусловно, интересный. Самое большое его достоинство – от него не веет архивной пылью. Он фонтанирует идеями, он в постоянном поиске, он не боится общепризнанных авторитетов. И в этом его неоспоримое преимущество.

Выслушав Льва, Кимревич грустно улыбнулся.

– Он многим интересен… – безрадостно подтвердил профессор. – Хотя бы уже тем, что может плыть против течения. Мне такого не дано! Очень жаль!

…Выйдя из ИТУ, Лев созвонился со Стасом. Тот ответил не сразу, причем негромкой скороговоркой:

– Лева, я пока занят. Скоро перезвоню!

Взглянув на часы, Лев направился в ближайшее кафе. Там он взял себе кофе и пару пирожных, после чего созвонился с информотделом главка. Услышав Жаворонкова, Гуров попросил сбросить ему на телефон всю возможную информацию по уральскому ученому-геофизику, профессору Платонову Ивану Федоровичу.

Минут через двадцать его телефон пропиликал, извещая о том, что пришло сообщение. Взглянув на экран монитора, Лев увидел, что адресант – информотдел главка. Но почти сразу же за этим пришло еще одно сообщение. Оно было отправлено Вольновым. Из первого сообщения с информацией по Платонову явствовало, что этот ученый, будучи крупным специалистом еще советской «выпечки», помимо своей основной точки приложения сил – геофизики, был компетентен и в ряде других научных сфер. В частности, в геологии, в физике элементарных частиц и даже в такой далекой от этих дисциплин сфере знаний, как история. Платонов хорошо известен за рубежом как автор нескольких монографий, его не раз сманивали в лучшие научные центры Запада, но он даже не рассматривал эти предложения зарубежных «партнеров». В настоящее время, по причине стремительно развившегося у него тяжелого заболевания, Платонов помещен в областную клиническую больницу.

Не менее (а даже более!) интересным было «досье» на Игорянцева, присланное Александром. Данный господин был, можно сказать, представителем академической династии. Правда, его жизненный путь несколько отличался от того, чем и как жили его дед и отец. Дед Эдуарда, еще в юности ставший членом ВКП(б), будучи известным специалистом в области медицины, положил бездну сил на борьбу с самыми разными инфекциями,