Робин Гуд - Вадим Эрлихман

Возможно, поэтому роль шерифа в балладах двойственна — он и опасный противник, реально угрожающий жизни Робина, и «бумажный тигр», которого атаман и его «удальцы» дурачат как хотят. Шериф наделен целым букетом отрицательных черт: трусость, коварство, скупость, гордыня — но жестокости среди них нет. Его угрозы казнить Робина и его людей ни разу не осуществляются, напоминая бессильные вопли королевы в сказке Кэрролла: «Отрубить ему голову!» И если он боится сунуть нос в Шервудский лес, то разбойники как дома чувствуют себя в Ноттингеме и угрожают шерифу даже в его собственном доме, в окно которого в любой момент может влететь меткая стрела. Похоже, что всерьез его не воспринимают собственные слуги и даже жена, которая в «Робин Гуде и гончаре» заигрывает с Робином, а вернувшемуся с позором из леса мужу говорит что-то вроде: «Сидел бы ты дома, старый дуралей!»

При всей неисторичности балладного шерифа о нем можно сказать кое-что определенное. Он является не просто важным чиновником, а доверенным лицом короля и регулярно отчитывается перед ним. Он живет не в своем особняке, как это было начиная с XV века, а в королевском замке Ноттингема. Он содержит большую свиту, имеет привычки знатного лорда и может собрать целую армию для осады замка сэра Ричарда Ли. Нанимая на службу Маленького Джона в обличье Рейнольда Гринлифа, он обещает платить ему 20 марок в год — доход среднего сквайра. Такой властью и богатством шерифы располагали еще во времена Фокомбера, но никак не позже, что тоже дает нам хронологическую «зацепку».

Среди врагов Робина часто фигурируют представители церкви — высокомерный епископ Херефорда, корыстный аббат обители Святой Марии, предатель-монах и еще одна предательница, приоресса Кирклиса (о ней речь пойдет ниже). В этом можно винить Реформацию, противопоставившую ненавистных католиков любимому народному герою. Но баллады о вражде Робина с церковниками создавались еще задолго до ссоры Генриха VIII с римским папой. В Англии раньше, чем в других странах Европы, стали раздаваться голоса, не просто обличавшие пороки церкви (таких хватало всегда и везде), но и требовавшие от нее расставания с земной властью и богатством. Они звучат и в «Кентерберийских рассказах» Чосера, и в «Видении о Петре Пахаре» Ленгленда, где изображается, как «слуги Божьи» презирают бедных и пресмыкаются перед богачами, вымогая у них деньги. Баллады повествуют о том же: монахи, притворяясь нищими, прячут в мешках целое состояние, епископ за плату готов обвенчать цветущую красавицу с немощным старцем, аббат обители Святой Марии в сговоре с подкупленным судьей пытается отобрать землю у честного рыцаря Ричарда Ли:

Свое аббатство обходя,

Так говорил аббат:

«Четыре сотни задолжал

Мне рыцарь год назад.

Четыре сотни фунтов дал

Я под большой залог.

Знать, разоренным быть ему —

Сегодня минет срок»[52].

Англичане возмущались не только стяжательством служителей церкви, но и их моральным упадком: «Где вы найдете священника в наши дни? Не скорбящим у алтаря, но сладострастно развлекающимся с проституткой в борделе; не поющим в хоре, но праздно шатающимся по рынку; не в храме, но в таверне или пивной, где иногда они так набираются, что не могут вести ни вечерню, ни заутреню, как полагается»[53]. Конечно, обличители церкви невольно или сознательно сгущали краски: в Англии хватало и просвещенных епископов, и ревностно выполняющих свои обязанности священников, и монахов, занятых исключительно постами и молитвами. И в балладах рядом с Робином стоял брат Тук, «хороший» церковник, противопоставленный «плохим».

Впрочем, в мире робингудовской легенды отличие «хороших» от «плохих» весьма условно. «Положительные» герои (кроме самого Робина — он почти безупречен) все-таки заняты своим разбойничьим делом — грабят и убивают. А отрицательные (кроме сэра Гая) так жалки и беспомощны, что их впору пожалеть. В легенде присутствуют элементы и мифа, и эпоса, но дух ее совсем другой. Внеморальный пафос мифа — создание мира из хаоса, моральный пафос эпоса — обустройство этого мира через борьбу добрых и злых сил. Мир баллад о Робин Гуде давно обустроен, в нем живут не боги и демоны, а обычные люди — то добрые, то злые, но всегда обычные. Таков и сам Робин, творящий малое зло ради такого же малого добра, «слишком человеческий» в отличие от других национальных героев — мифологического Джека Победителя великанов и эпического Артура. Однако именно это качество помогло ему выйти за пределы своего времени, сделавшись близким и привлекательным для людей всех эпох и всех стран.

Если начало биографии Робин Гуда покрыто мраком, то относительно ее конца сходятся все источники. Главный из них, баллада «Смерть Робин Гуда», дошел до нас в составе «фолианта Перси» (1650), где отсутствовал большой кусок текста, восполненный Г. Чайлдом по сборнику 1786 года «Английский лучник». Однако сюжет баллады гораздо древнее: он кратко излагается в «Малой жесте», отпечатанной, как уже говорилось, в начале XVI века, но сложенной значительно раньше. Там говорится, что Робин, покинув надоевшую королевскую службу, еще 22 года жил в Барнсдейлском лесу, откуда как-то раз отправился в обитель Киркли, чтобы ему отворили кровь. Напомним, что в средние века кровопускание считалось универсальным лекарством от большинства болезней, которые тогдашняя медицина объясняла «сгущением гуморов», то есть жизненно важных жидкостей, прежде всего крови. Бритва была главным инструментом дипломированного средневекового лекаря; но женщины дипломов не получали и лечили не бритвой, а травами (за что многие из них закончили жизнь на костре). Тем более удивительно, что робингудовская легенда отводит роль кровопускателя именно женщине — приорессе Киркли, имя которой неизвестно.

Возможно, Робин доверился ей потому, что она была его родственницей — то ли теткой, то ли двоюродной сестрой. Он все еще считался преступником, и любой врач — а ими были почти исключительно представители церкви — легко мог выдать его властям. Понадеявшись на родственные чувства, разбойник сильно прогадал: монахиня задумала предать его из любви к рыцарю Роджеру из Донкастера. При чем тут любовь, поэма не поясняет: похоже, рыцарь поиздержался и рассчитывал поправить свои дела, получив давно обещанную властями награду за голову Робин Гуда. Обращает на себя внимание, что Робину в это время перевалило за шестьдесят, и приоресса, даже будучи его сестрой, а не теткой, была ненамного моложе, так что слова о ее пылкой страсти выглядят не слишком убедительно. Детали их с рыцарем преступного сговора «Малая жеста» не излагает, подводя лишь краткий итог: «Так они с сэром Роджером погубили славного Робин Гуда».

Баллада «Смерть Робин Гуда» излагает историю куда более подробно. На русский язык она переведена в повести Михаила Гершензона «Робин Гуд»; этот перевод хорош, но неполон. Он, как и оригинал, начинается с того, что Робин Гуд и Маленький Джон идут по дороге и старый, усталый и ослабевший Робин говорит своему «лейтенанту»: