Начинай со своего дома - Екатерина Береславцева

– Ты ошибаешься, Митя, – мягко сказала я. – Александра Ковалёва – это совсем не то, на что стоит потратить свою жизнь.

– Это не тебе решать, Александра Ковалёва! – его пальцы больно сдавили моё лицо. – Давай я сам с этим как-нибудь разберусь, ладно? А сейчас, пожалуйста, помолчи.

Он вплотную приблизился ко мне. Лёгкий холодок пробежал по моей шее, и в ту же секунду мы вздрогнули от громкого звука, идущего откуда-то из глубины дома. Как будто кто-то хлопнул дверью на втором этаже.

– Кто это? – удивился Митька. – Разве кто-то ещё остался в офисе?

– Не знаю, – прошептала я.

Но одно я знала точно – я спасена!

– Давай-ка валить отсюда, – Митька схватил меня за руку и потащил к выходу.

– А компьютер? – вскрикнула я. – Мы же его не выключили!

– Чёрт!

Он подскочил к системному блоку, несколько долгих секунд выдержал палец на кнопке, дождался, пока экран станет чёрным, и мы выбежали из кабинета. Я дважды прокрутила ключ в замке, закинула его к Насте в стол и выдохнула только тогда, когда секретарская дверь за нами плотно закрылась.

– Уф-ф-ф! – мы посмотрели друг на друга.

– Плохие из нас домушники, Саш, – сжал мою руку Митя. – Вот послушай, как стучит моё сердце!

– Иди ты в баню, Митька! – я вырвалась и побежала к лестнице. – Надо дом проверить, вдруг это настоящие воры?

– Залезли за свежим выпуском нашего журнала?

– Очень смешно! – я наступила на первую ступеньку. – Ты идёшь?

– Ты же меня в баню послала! – хмыкнул он. – А это совсем в другой стороне! Да иду я, иду, женщина! – И он первым ринулся по лестнице вверх.

Конечно же, никого мы не нашли. То ли сквозняком дверь открыло, то ли ещё какая милая шалость нашего дома, но, как мы ни старались, чужих людей нигде не увидели.

– Представляю, что было бы, если бы ПэПэ нас на месте преступления обнаружил, – передёрнул плечами Митька.

– Ага, и ты проникся! – воскликнула я. – Теперь ты меня понимаешь?!

– У него такой взгляд… – Митька задумался, – как у… Помню, фоткал я как-то одного чудно́го дядьку, шамана из алтайской деревушки, так вот у нашего шефа выражение лица один в один с тем чуваком.

– Да ладно заливать, Митька!

– Не веришь? Все доказательства – у меня дома! Вот тебе ещё один повод посетить меня, подруга!

– Хитренький! – рассмеялась я. – Ну его, нашего шефа, не хочу больше о нём думать. А вот львы меня интересуют всё сильнее. Знаешь что, Шапкин, я, пожалуй, приму твоё приглашение. Всё равно у меня уже голова не варит, ничего хорошего я не наваяю сейчас. Завтра утром с текстом разберусь.

– Ну наконец-то! – радостно вскричал он. – Идём скорее, Санёк, пока ты не передумала!

– Только уговор наш остаётся в силе, Митя! – грозно нахмурилась я.

– Я на всё согласен, Ковалёва!

– Вот и славно!

– Митька, я больше не могу, давай сделаем перерыв! – взмолилась я.

– Как скажешь, дорогая! – он вскочил. – Пойду поставлю ещё чайник. Или кофе сварить?

– Или кофе сварить. Тебе помочь?

– Сиди, Ковалёва, – Митька отодвинул ногой одну из многочисленных коробок, в которых мы копались довольно долгое время, разложив их прямо на ковре. – Что я, инвалид? Между прочим, за последний год я научился не только чай заваривать, но ещё и пироги печь!

– Серьёзно? Есть, значит, преимущества в холостой жизни.

– Я думаю, ты это знаешь не хуже меня, Шурка. Слушай, – глаза его заблестели, – мне сейчас такая идея в голову пришла…

– Вот только этого мне не хватало, – пробурчала я. – Если ты сейчас предложишь объединить наши уставшие от одиночества души, слить, так сказать, в едином экстазе, то я тебя закидаю этими коробками, Шапкин!

– Ты читаешь мысли, так нечестно, Ковалёва! – он рассмеялся. – Значит, тебе тоже эта суперская идея пришла в голову?

– Брысь отсюда, умник!

Я сделала вид, что собираюсь поднять с пола ближайшую, на вид тяжеленную, коробку, и Митька тут же вылетел из комнаты. За дверью раздался громкий гогот. Я устало потёрла глаза. Да, насыщенную программу мне приготовила судьба на эти дни, ничего не скажешь.

– Санёк, тебе ещё бутербродов настругать?

– Настругай, папа Карло… Только один и маленький!

С таким режимом питания, пожалуй, не похудеешь. У меня своеобразный организм. Бабуля говорила, что это у меня в маму. Она тоже девица была не худенькая, а всё потому, что нервничала много. Очень она была трепетная и жутко чувствительная. Но это бы и ничего, с этим можно было бы как-то мириться, если бы не один минус такой тонкой душевной организации – когда мамуля переживала, то начинала есть по ночам, что губительно сказывалось на её фигуре. Точь-в-точь как у меня. Я хоть и не такая чувствительная, как мама, но ночные перекусы на работе добавляют ощутимые килограммы моей совсем уж не миниатюрной фигуре. Конечно, можно было бы всё это исправить спортивными упражнениями, и я время от времени пыталась это делать, но, как правило, меня хватает на пару месяцев, не больше. Уж на что железная Ксенька может повлиять на меня, но тут и ей ничего не остаётся делать, как только смириться с моей ленью и безалаберностью. Сама-то она стабильно, дважды в неделю, посещает бассейн, но после того, как в этом бассейне, куда однажды она меня притащила, какая-то тощая швабра позволила себе сделать колкое замечание моим выдающимся прелестям, я решила больше не искушать тело физкультурой. Фигушки вам! А мужчины пусть любят меня такую, какая я есть!

Я задумчиво придвинула к себе ещё одну коробку. Нет, совсем я не жалела, что пришла к Митьке в гости. Когда бы ещё удалось насладиться дивным творчеством! То, что мой бывший однокашник чертовски талантлив, я поняла ещё тогда, на его выставке, сейчас же перебирала напечатанные снимки с особым трепетом. Ведь многие из них, как уверял Митька, не видел больше никто, кроме меня! Особенно мне нравились портретные зарисовки. Взять, например, вот эту девицу, с поднятым на зрителя лицом, ярко рыжей прядью волос, закрывающей одну сторону лица, и коричневыми веснушками. Глаза этой девушки, прозрачно-оливковые, притягивают к себе, словно магнитом. Интересно, это Митькина знакомая или просто так? А вот опять она, только в другом ракурсе… И ещё…

– Это Ева, моя бывшая, – хмыкнул Митя, издали увидев в моих руках рыжую красотку. – Красивая, зараза.

– Очень! А твоя Алиска на неё похожа?

– Как две капли, – вздохнул он. Не знаю, чего в этом вздохе было больше, то ли сожаления из-за схожести с бывшей женой, то ли гордости за дочку. – Я тебе Алиску потом покажу, она у меня в моих личных альбомах. Ну что, давай кофе пить?

Он поставил принесённый поднос с едой на низкий круглый стол и опустился на пол, возле меня. Глаза его неотрывно смотрели на Еву.