Сноха - Виктория Волкова

Разговор ни о чем с матерком и воспоминаниями о лихой молодости заканчивается получением точной информации. За последние пять лет мой сын из России выезжал только в Турцию, в Испанию и в Штаты. Вот только зачем соврал матери? Или Галка что-то не так поняла?

Но, честно говоря, мне положить болт на поездки сына. Главное, что он соврал! И никакие тесты не проводились.

«Кто молодец? Я молодец, — мысленно размышляю я. — Без особого напряга выяснил правду. Можно, конечно, без Ольгиного ведома сделать тест. Вот только она не простит, когда узнает. И тогда я точно потеряю и ее, и Роберта. Да и какая разница, сын он мне или внук? Растить ребенка все равно мне. И уж если Олюшка против, то и я настаивать не собираюсь!»

— Дедушка, — раздается от двери голос Роберта. — Ты покушал? Мы пришли тебя проведать.

— Кто это мы? — спрашиваю я с напускной строгостью.

— Я и Бимка! — широко улыбается мальчик. — Мама его сейчас приучала писать на улице. А он бегал, как глупыш, а потом заскочил в дом и напудил. Представляешь?

«Хана паркету, — по привычке ужасаюсь я, а вслух замечаю.

— Он постепенно поймет, твой Бимка. Ты же тоже не сразу научился горшком пользоваться.

— Сразу как родился! — азартно уверяет меня Роберт и в подтверждение слов кивает головой. И заслышав голос матери, выбегает из комнаты. А я всего лишь на минуту задумываюсь, пытаясь представить новорожденного внука. Хочу ощутить тяжесть маленького тельца в своих руках, почувствовать нежный запах ребенка и угадывать в его личике черты любимой женщины.

«Осуществить эту мечту много ума не надо, — хмыкаю про себя. — Достаточно только уложить любушку в постель!»

Одноглазый Джо тут же просыпается и пытается воспрять духом.

— Спи-спи, — говорю я своему члену, обретшему в одночасье право голоса. — Спи, дорогой!

Ольга

Завтрак с любимым закончился полным провалом. И мне не совсем ясно, чего именно добивается Косогоров. С одной стороны — блеет «любушка» несчастным голосом, а с другой — все пытается докопаться до истины. Но тут я тебе точно не помощник, Вадим Петрович!

Я стараюсь не показать виду, как обескуражена и сбита с толку. Виню себя, что так быстро раскисла и поддалась на провокации.

«Он тебя по спинке погладил, в ушко ласково прошептал, а ты и раскисла», — ругаю себя бабушкиным голосом. Умом понимаю, что такие люди, как Косогоров, ни за что не упустят своего. Поимеют в прямом и переносном смысле. А я снова как дура останусь ни с чем. А если еще и вспомнить его угрозы насчет Роберта, то и костей не соберу.

«Будь осторожней, — говорю сама себе и, как только мой ненаглядный сынок засыпает, утомленный дневной жарой и играми со щенком, я тоже укладываюсь рядом. Бимка — наш маленький дружочек — прыгает рядом, но пока никак не может достать до кровати.

— Иди сюда, малыш, — протягиваю к нему руки, а сама проваливаюсь в не самые веселые воспоминания.

Ту ночь после ресторана я запомню навсегда. Многие детали моя память благополучно заблокировала, а какие-то моменты до сих пор встают перед глазами, хоть и старалась о них забыть. Я будто снова проваливаюсь в прошлое и как на машине времени откатываюсь на пять лет назад. Слышу глухой стук и внезапно просыпаюсь в нашей с Кириллом спальне. Закутавшись в банный халат, иду на звук. И хоть воссоединение с мужем прошло на ура, я чувствую, как меня охватывает странная, совершенно беспочвенная паника.

«Уходи отсюда, Оля, — бьется в висках тревожная мысль. — Уходи!»

Но я не собираюсь никуда бежать среди ночи. Глупости какие! Кирилл не чужой мне человек. Он и мухи не обидит! Муж сидит за кухонным столом и прямо из горла хлещет виски.

— Возвращайся в спальню и запри дверь, — рычит он, оглядывая меня злющими глазами-буравчиками. И вот тут моя чуйка вопит! Я разворачиваюсь и несусь И не успеваю я добежать до спальни, как Кирилл кидается следом, подставляет подножку и валит меня на пол в коридоре.

Прикрывая голову, я стараюсь свернуться клубком, чтобы мощные кулаки мужа не задели внутренние органы. Чувствую, как удары, один за другим, сыплются на ребра. В ноздри впивается страшный перегар. Сколько он выпил, что потерял человеческое обличье? Я не успеваю даже задуматься, как голову сотрясает страшная боль. Кажется, кулак Кирилла пришелся по уху и голове. Он бьет тихо и расчетливо. Точно зная, куда нужно ударить для наибольшего эффекта. А я, стиснув зубы, молчу. Не желаю заводить его плачем. И прекрасно понимаю свою ошибку. Ни в коем случае нельзя было бежать. Уйти ровным шагом. А мое стремительное отступление пробудило в Кирилле дух охотника.

— Какая же ты сука, Ольга! — рычит он, лишь на минуту отвлекаясь от битья. Лениво подходит к кладовке и, открыв дверь, лихорадочно ищет там что-то. Но тут мне подсказки ни к чему! Я и так прекрасно знаю, зачем Кириллу срочно понадобилось остановиться. Бейсбольная бита! И если я помедлю, то живой и здоровой мне из этой квартиры не выйти. Превозмогая боль, я ползу в спальню, не смея встать на ноги и привлечь внимание Кира. И лишь закрыв за собой дверь, рывком встаю и закрываюсь на задвижку. Дверь надежная. Дубовая. Но и она с трудом останавливает Кирилла.

— Открой дверь, сука! Я тебя сейчас убивать буду! — орет он дурниной. Но это мне и на руку. Дом у нас элитный. Жильцы нежные и легкоранимые. Сейчас кто-нибудь из них вызовет полицию. Или, пожалуй, я сама.

Набираю номер экстренной помощи и говорю, как есть. Муж напился и убивает. Спасите-помогите.

Группа приезжает примерно через полчаса. И к этому времени я успеваю собраться. Еще раз разглядываю синяки, разбросанные по всему телу. И прихожу к выводу, что легко отделалась. Кирилл продолжает ломиться в спальню, но у него никак не получается сорвать дверь с петель.

Он в совершенно невменяемом состоянии, и таким я его вижу впервые. И когда все-таки приезжает полиция, он громко и радостно встречает их.

— Хорошо, что вы приехали, ребята, — буровит заплетающимся языком. Арестуйте эту проститутку, мою жену!

Те посмеиваются и даже не стремятся надеть на буяна наручники.

— Выходите, Ольга Николаевна, — басит кто-то из них, совершенно не подумав о Кирилле. Я открываю дверь, ни о чем не подозревая. И не успеваю сделать даже шага к полицейским, как от всего сердца получаю кулаком в глаз. И весь мир разбивается от боли на мелкие части. Я падаю плашмя. Ну, и как итог примирения с Кириллом — сотрясение мозга, бланш под глазом и множественные гематомы. В больнице я, свернувшись калачиком, реву белугой. Но самое интересное начинается утром, когда в палату с букетом роз входит Кирилл и убеждает меня во вселенской любви.

— Давай все забудем, малыш, — улыбается он, словно в дешевой мелодраме. — Это первый и последний раз…

— Убирайся, — шепчу я, в глубине души благодаря бога, что этот вурдалак не выбил мне зубы. А синяки сойдут быстро. Глотаю слезы, силясь не разреветься.