Под маской скромности - Черил Холт

Неужели он изнасиловал кого-нибудь? Обесчестил девушку против ее воли? Если да, то это впечатляет. Она и не думала, что у него хватит храбрости на такой подлый поступок.

Помощник режиссера окликнул Нелл еще раз, и актриса поспешила на сцену. Новый браслет сверкал под светом прожекторов.

– Ты когда-нибудь любила?

– Я? – Эллен хмыкнула и начала тасовать карты, не в силах взглянуть Ребекке в глаза и испытывая потребность чем-нибудь занять руки.

Из-за постыдных свиданий с Алексом было просто невыносимо находиться рядом с Ребеккой, и Эллен всячески уклонялась от светской жизни общества. Если Ребекка узнает, как она ее предала, это будет сокрушительным ударом, и все же Эллен не могла прекратить эту пылкую связь. Но как унизительно было сознавать, что она падшая женщина с настолько слабым характером и нравственными устоями, что поддалась на уговоры первого же мужчины, проявившего к ней интерес.

Правда, он был куда заметнее и энергичнее, чем следует мужчине, поэтому ей не стоит ругать себя так беспощадно. Какая женщина смогла бы устоять перед таким обаянием и очарованием? Учитывая обстоятельства, кто вел бы себя лучше, чем она? Чтобы остаться к нему равнодушной, Эллен должна была быть сделана из камня, во всяком случае, именно так она оправдывала свое недостойное поведение.

– Почему ты смеешься? – спросила Ребекка.

– Потому что ты глупышка.

– Почему это?

– Ну кто меня полюбит?

– Какой-нибудь счастливчик, и ты это знаешь, – ласково ответила Ребекка. – Но я говорю не о мужчинах, любивших тебя. Мне интересно, любила ли ты сама.

– Была ли у меня пылкая безответная amour?

– Да.

Эллен немного подумала.

– Был один юноша в мои шестнадцать.

– Ты сходила по нему с ума?

– Тогда мне казалось, что да.

– Но на самом деле нет?

– Ну, у него были огромнейшие голубые глаза, но я думаю, что его ослепляла страсть скорее к коням, чем ко мне. И к соседской девушке – очень богатой.

– Значит, ты не сумеешь описать мне признаки.

– Признаки чего?

– Должны же быть какие-то признаки, чтобы помочь женщине понять, любовь ли это.

– Наверное, должны, – согласилась Эллен. – Разве поэты не пишут про лихорадочно бьющийся пульс и постоянное томление?

Ребекка прижала два пальца к шее и послушала пульс.

– Едва бьется.

– Может быть, твой innamorato[1]должен быть рядом, чтобы появилась какая-то физическая реакция?

Ребекка долго смотрела в окно, потом произнесла:

– Как по-твоему, Алекс меня любит?

– Лорд Стэнтон?

– Да.

Эллен тревожно заерзала. Это была мрачная трясина, в которую ей совсем не хотелось углубляться. Как ни ответь – все плохо. Она так скомпрометировала себя связью со Стэнтоном, что не могла дать ценного совета.

Кошмар выбора вдруг обрушился на нее, как кирпичи, выпадающие из стены. Нужно бежать, спрятаться там, где ее никто не знает, где никто никогда не раскроет дурацкое положение, в которое она сама себя поставила.

Однако мысль об отъезде настолько огорчала Эллен, что она не могла ее как следует обдумать. Она слишком привязалась к Стэнтону, таким постыдным образом зациклилась на нем, что и помыслить не могла о разрыве. Если она уедет, то уже никогда его не увидит. Он – единственное хорошее событие в ее жалкой жизни, и она слишком влюблена в него, пусть это и глупо, и не сможет уйти.

Эллен всегда считала себя личностью умной и рассудительной. Как она сумела так запутаться?

Очень ласково она спросила:

– Разве имеет какое-то значение, любит он тебя или нет?

– Думаю, нет, но разве не чудесно было бы, если бы любил?

– Значит, никакой разницы нет? Ты ведь все равно выйдешь за него.

– Я могла бы быть более счастливой, – печально призналась Ребекка.

– Так ты… несчастна? – осмелилась спросить Эллен.

Вопрос вырвал Ребекку из ее странного настроения.

– Конечно же, я счастлива! – Она отмахнулась от всех своих предыдущих слов. – Не обращай внимания. Я устала, поэтому немного несдержанна.

– Да, ты ужасно занята, – согласилась Эллен. – Все эти званые вечера так изматывают. Тебе нужно сегодня остаться дома и отдохнуть.

– Пожалуй, я так и сделаю. – Ребекка посидела еще чуточку, а потом ушла с видом растерянным и страдальческим.

– И что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Ну, я… ну, я…

Лидия смотрела, как Николас заикался и мямлил, не давая Алексу прямого ответа, и кипела от бешенства. После того как Николас ее изнасиловал, прошло уже много дней, и она как на иголках ждала, когда же он поговорит с Алексом, чтобы приступить к свадебным приготовлениям.

Но признания так и не последовало, поэтому она решила взять дело в свои руки и сама отыскала Алекса.

Было болезненно очевидно, что этот шут вообразил, будто может изнасиловать ее и отойти в сторону, не расплатившись. Осознание того, что он и не собирался жениться, привело Лидию в такое бешенство, что она едва удерживалась, чтобы не вскочить и не накинуться на него с кулаками.

Он еще поймет, что зря не принимал ее в расчет!

Всю жизнь мужчины оскорбляли, обижали и недооценивали ее, а хуже всех был отец. Этот старый придурок узнал – и очень жестоким способом, – как опасно перечить Лидии. Николас тоже узнает.

– Это было ужасно, кузен Алекс, – вмешалась она, когда в разговоре наступила пауза. – Если Николас хотел сочетаться со мной браком, я не понимаю, почему мы просто не обговорили этого. А он вместо этого решил, что… что…

– Не нужно вдаваться в подробности, Лидия, – сурово отозвался Алекс. – Я верю вам на слово. – И сердито уставился на брата: – Я просто хочу услышать ответ Николаса.

Николас смертельно побледнел. Он встал, подошел к буфету, налил себе бренди и выпил. Когда он повернулся к ним, его губы искривила жалкая, фальшивая улыбка.

– Надо полагать, должна состояться свадьба.

– Это ты не мне говори! – рявкнул Алекс. – Скажи это Лидии!

Николас сглотнул и задрожал. Он смотрел не на Лидию, а куда-то поверх ее плеча.

– Лидия, моя старая, добрая девочка, что скажешь?

Лидия пристально вгляделась в него. Он называет эту жалкую фразочку предложением? Замужество должно было стать ее звездным часом, ее блестящим достижением, но, как и все остальные мужчины в ее прошлом, Николас все испортил.